Суровые нитки уже были, как струны, натянуты между колышками, обозначая грядки под озимый чеснок. Уже несколько раз бабушка, мама моя, успела мне выговорить, что руки у меня растут не из того места… У меня самой - внуки,а бабушка царит на своём огороде и держит меня « на подхвате». Я и впрямь, огородом мало занимаюсь, обычно организовывая десант из детей и внуков для посадки и уборки картошки, да необъятных заготовок консервов на зиму. Вот цветник – моих рук дело.
Бабушка вдруг присела на скамеечку и как-то безразлично махнула рукой:
- Устала я что-то, сажай уж сама.
Может быть, кому-то смешно, но я-то знала, что, ни при каких обстоятельствах, никому не позволялось делать, святая - святых, подзимние посадки и посев. Сердце моё дрогнуло от недоброго предчувствия. И, когда начала я сажать зубчики чеснока, впервые не последовало ни единого укора за «нерадивость» мою. Видя, как отрешённым взглядом смотрела она на осенний, наполовину облетевший сад, на ещё яркие астры, чуть прихваченные первым ночным заморозком, на не убранные кочаны поздней капусты и, неуместно, ярко-зелёный сельдерей, я поняла, что скоро войдёт, в нашу жизнь нечто тревожное и зловещее.
В ночь поднялась температура до 40. Утром вызванный врач поставил – «пневмония». Ухудшение нарастало с каждым часом. Больница. Всегда общительная, лежала она в палате безучастная к разговорам и историям женщин, которые часто случаются, словно специально припасёнными для больницы или соседки в купе поезда. Улучшения не было. Через неделю – злополучное УЗИ и приглашение меня в кабинет заведующей отделением:
Диагностирован рак печени. У вашего врача в поликлинике получите направление в Областной Диагностический Центр, где вам должны подтвердить диагноз для возможности получения группы инвалидности и постановки на учёт, как онкологической больной. Предупреждаю, боли начнутся очень быстро. А мы вас выписываем, ввиду бесперспективности нахождения в условиях нашего стационара.
Весть об этом в палате разлетелась немедленно, женщины зашептались, лишь бедная моя мамочка была мною успокоена, что нас выписывают с тенденцией к улучшению для домашнего ухода. Давняя привычка «форсить» победила и на пороге жизни. Попросила принести ей нарядное бельё и чёрное выходное платье с кружевом. Собрав последние силы, медленно одевалась, как ей казалось, под оценивающими взглядами пожилых соседок, а, на самом деле, взглядами, полными сочувствия, и, тяжело передвигая ноги, покинула она больницу. Сил хватило лишь доехать до дома. В ночь температура вновь поднялась до 40 и моя терпеливая, никогда не жалующаяся мама, начала сначала стонать, а потом метаться и кричать от боли. Никогда я не слышала от неё такого крика, полного муки и безнадёжности.
Поймут меня читатели, пережившие долгий или, пусть, короткий срок ухода из жизни своего близкого, больного онкологией. Дрогнет сердце тех, кому предстоит испить эту чашу. Так уж, к сожалению, устроена наша здешняя жизнь, что, едва к сорока годам нашим, вырастают, отходят от рук дети и наступает благодатное время пожить «для себя», начинают болеть наши родители, которым за шестьдесят. И детям нашим не уйти от этой доли…
Давно от рака умер мой отец и, как зеницу ока, хранила мама в аптечке своей две таблетки п р о м е д о л а, оставшихся с тех горьких лет. Одна их них позволила нам дожить до утра, когда я бросилась назад в отделение, откуда мы были выписаны вчера.
Лечащий врач встретила холодно:
- Вы теперь не мои пациенты, будьте добры в поликлинику, запишитесь на приём к терапевту.
В регистратуре поликлиники мне сообщили, что терапевта до конца недели не будет, она в военкомате на призывной комиссии. Главный врач был на совещании в Администрации. Заместитель главного врача, роскошная женщина, которую я отыскала, открывая в панике двери всех кабинетов, пытаясь получить помощь, равнодушно сказала:"Попробуйте сначала принимать анальгин, а со временем вам пропишут более сильные препараты". Мне захотелось её убить!
Вернуться домой с пустыми руками я не могла. Аптека! Там поймут!
Объясняю ситуацию, достаю выписку из больничного отделения, на которую до сих пор никто не взглянул. Прошу сильного обезболивающего. Провизор мне сочувственно и толково внушает, что без рецепта мне ничего не дадут, но и с рецептом – тоже, потому что у их аптеки нет ЛИЦЕНЗИИ, (не помню, по какой причине), на продажу сильнодействующих препаратов.
Что же делать! Мне казалось, что я, такая уверенная и рассудительная, оказавшись вдруг между нечеловеческой болью матери и услугами медицины, начинаю сходить с ума. Так! Спокойно! Начну с самого начала! Рецепт! Нужен рецепт!
Еду в военкомат. Никогда в жизни не бывала в этом здании. Охрана не пропускает. Слёзы катятся у меня от горя и бессилия. Вызывают начальника. Нехотя открывают дверь. Бегу по коридору, ищу врачебную комиссию. Коридор заполнен восемнадцатилетними пацанами – призывниками. Какие они все здоровые! Как они весело ржут! Неужели кому-то ещё весело в этом мире!
Кабинет врачебной комиссии. Прошу пригласить терапевта. Женщина лет сорока, крайне возмущена – я отрываю её от работы. Время – одиннадцать. Боюсь даже подумать, чтО сейчас дома. Мама оставлена с внучкой-школьницей. Дочка моя, на которую у меня вся надежда, вернётся из командировки только к вечеру. Объясняю ситуацию, прошу помочь.
Это не моя прерогатива. Онкологическими больными на полставки у нас в поликлинике занимается врач лор. Моё дело - направление к ней. Но, видите, я занята!
Рыдая, готова встать перед ней на колени.
- Ну, хорошо, - сжалилась она, - я напишу записочку, она примет Вас.
Назад в поликлинику! Третий этаж! Очередь! Господи, какая это большая и страшная очередь безнадёжных больных со смертной печатью на челе! Каково им было подняться на третий этаж. И для них - врач всего лишь на полставки!
У двери старик – живые мощи, в расшлёпанных по грязи валенках, в утлой шапке, вся грудь в орденах. Вхожу вместе с ним. Он тяжело шагает, оставляя на полу кабинета мокрые следы, и валится на стул. Пока он приходит в себя, кладу на стол записку от терапевта и выписку из стационара.
Врач пожилая, в круглых очках, устало, не удивляясь, поднимает на меня глаза. Прошу выписать наркотики прежде, чем у больной, хотя бы, упадёт температура и, может быть, появится возможность доставить её в Областной диагностический Центр, чтобы там получить разрешение на применение препаратов для обезболивания.
Она внимательно читает выписку и вдруг произносит почти сакральное для меня - кроме наркотиков, существуют ненаркотические сильнодействующие средства, к примеру, т р а м а д о л, и она сейчас выпишет мне его по особому рецепту, который необходимо будет подписать у Главного врача, поставить печать ещё у кого-то, но приобрести лекарство можно только в аптеках нашего Областного Центра, находящегося от нас на расстоянии около 70 км, и лишь в той аптеке, что обслуживает наш район. Она сообщит адрес и надеется, что лекарство окажется в наличии.
Получаю заветный рецепт, бегу к Главному. Он только что вернулся с совещания, обменивается мнением со своим замом. Та вопросительно смотрит на меня:
- Я же объясняла вам утром – начнём с анальгина!
Главврач смотрит бумаги, поднимает глаза на меня, мой замученный вид, кажется, внушает сочувствие:
- Боли непереносимые?
- Да!!!
Подписывает, кнопкой вызывает администратора с печатью (мне не искать!) , та прямо в кабинете ставит на рецепте печать. Лечу домой.
Мама мечется. Температура под сорок и возобновляется боль. Внучка- семиклассница пытается дать воды, поправить одеяло, надеясь, что пришло спасение, если вернулась я.
Но я сосредоточенно достаю, с величайшими предосторожностями, опасаясь выронить, последнюю крохотную таблетку п р о м е д о л а, даю принять маме, ожидаю несколько минут, пока придёт успокоение и уезжаю в город.
Моросит дождь, похолодало, и замерзающая дорога превращается в каток. Рано смеркается. Ох, что это была за дорога! С трудом находим нужную аптеку. Пятый час вечера.
Протягиваю рецепт – да, есть! Нужное лекарство есть! Девушка уходит с рецептом куда-то за дверь и вдруг возвращается озабоченная:
- Мы не можем Вам отпустить лекарство. Неправильно оформлен рецепт. А если проверка и это будет выявлено? Мы потеряем ЛИЦЕНЗИЮ! У меня подкосились ноги. Не в переносном, а буквальном смысле. Опять это страшное и магическое слово - ЛИЦЕНЗИЯ. Я опустилась на кушетку. Что делать! Что же, делать!
На улице было уже совершенно темно. Мне казалось, я потеряла дорогу. Я не знала – куда идти. Слёзы застилали глаза. Приостановилась у освещённого крыльца хорошо одетая женщина.
- Что случилось, Вам помочь?
- У матери рак, кричит, здесь в лекарстве отказали.
- Там за углом, пройдите один квартал - коммерческая аптека есть. Там помогут! Да, скорее, они, по-моему, до шести работают.
Не возвращаясь к машине, бегу, рискуя сломать ногу. Открыто! Протягиваю рецепт, и мне продают (!) лекарство, упаковку – 5 ампул. И предлагают ещё два препарата. С благодарностью, покупаю и это. Иду к выходу, клянусь, как выстрела в спину, боюсь, что окликнут, обнаружив ошибку в рецепте, и отберут лекарство. Но – пронесло!
Возвращаюсь домой в 9 вечера. Около мамы хлопочет приехавшая моя дочка. Ждут меня из последних сил. Укол и наша бабушка засыпает. Я перевожу дух, совершенно измученная. В запасе у меня два дня, пока хватит драгоценного лекарства.
Состояние больной моей мамы было таким ужасающим, что о доставке её в Диагностический Центр и думать было невозможно. Но и без наркотиков на долгий срок – не обойтись. Как быть?! Нахожу по справочнику межгорода телефон этого учреждения.
Приёмное отделение. Меня выслушивают и на просьбу сделать заключение заочно, по документам, которые я готова им сама завтра же привезти, отвечают категорическим отказом.
Неужели всё-таки везти? Она же у нас умрёт дорогой.
А Вы думаете, нам нужно, чтобы ваша бабушка умерла здесь на столе под рентгеном?
И, услышав, как повисла отчаянная пауза, «утешили»:
- Ваша мама долго не протянет. Вы же зачитали мне выписку и 82 года… Думаю, обойдётесь т р а м а д о л о м. Договаривайтесь со своим онкологом…
Утром у двери онколога нашего я была первой. И всё повторилось снова. Три раза ещё добывали мы бабушке своей возможность не жизни - ДОСТОЙНОЙ СМЕРТИ. Спасибо этой аптеке. Только теперь этим занималась моя дочь.
Умерла мама через 15 дней. В тот последний день, сразу после очередного укола, она попросила достать ей, неверующей, никогда не молившейся, из сумочки с документами образок Богородицы, крохотный, неведомо, где и когда ею купленный. Зажала его в руке и уже не выпускала больше.
Присядь, - попросила она. Не плачь! Я поднимусь, я крепкая! Отца нашего во сне сегодня видела. Молодого. Помнишь рубашка голубая у него была. Вот, в рубашке этой, весёлый, без пиджака, жарко, лето, куда-то быстро идём с ним. Я, будто бы, отстаю, а он обернётся и рукой машет – «быстрее, догоняй!» . Хороший сон, дочка! На поправку пойду!
Так, с образочком в руке и задремала. Уснула. И... не проснулась больше.
Фото из интернета
Лето. Четыре часа утра. Оксфорд. Я шатался вокруг дома на холме, примыкавшем к психиатрической больнице, с сигаретой в одной руке и коктейлем в другой. После окончания школы не мог найти работу, поэтому уехал из Ньюкасла и стал волонтером. Я работал с людьми, страдающими психическими заболеваниями.
Воздух был наполнен ароматами травы и деревьев. Мне было 19, я был пьян и чувствовал себя бессмертным. Уже упаковал чемоданы, попрощался с коллегами и готов был отправиться в новый город. Чувствовал, что живу и расту. Мне наконец удалось справиться с подростковым одиночеством. Когда я ложился в постель, чтобы поспать несколько часов до отъезда, моя мама умирала в больнице на той самой улице, где прошло мое детство.
На следующее утро я проснулся от стука в дверь. Меня позвали к телефону-автомату. Звонил папа. Он сказал, что мама умерла.
Я знал, что у нее рак. Она дождалась окончания рождественских каникул и рассказала нам об опухоли в груди. Она прошла курс химиотерапии. Мы смеялись над странным париком, который она получила от системы здравоохранения. Она плакала, лежа в постели, потому что не могла готовить, убирать и накрывать на стол к воскресному обеду. Я навещал ее в больнице. С ней в палате лежали две пожилые женщины, кажется, их звали Дот и Элси. Я приносил леденцы от сухости во рту, влажные салфетки и фрукты. Но все равно уехал из дома, а моя больная мама плакала на вокзале. Я был молод и не верил, что она может умереть.
Отчасти я так и остался 19-летним. Я оставался неуверенным полуребенком-полувзрослым
За день до ее смерти позвонил папа и сказал, что ей снова придется лечь в больницу: у нее обнаружили метастазы. Она бредила, ей казалось, что я сижу на кровати рядом с ней. Я хотел продолжать жить как прежде, старался быстро двигаться вперед. Но отчасти так и остался 19-летним. Я оставался неуверенным полуребенком-полувзрослым.
Я даже не простился с ней. Я считал, что это глупые ритуалы. Но отрицание не защитило меня, а, наоборот, поймало в ловушку. Долгое время я думал, что она спряталась где-то глубоко внутри меня. Я мог посмотреть в зеркало и увидеть ее в разрезе глаз или форме губ. Иногда я почти становился ею: готовил ужин и мыл полы, раздражался, что этого никто не ценит, волновался, поджидая друзей с ночных гулянок.
Я не помню дату ее смерти и не могу вспомнить, как ни стараюсь. Долгие годы чувствовал, что застрял и не могу двигаться вперед. Я не был уверен, что есть безопасное место, куда я могу вернуться и быть собой. Время от времени, столкнувшись с трудностями, я чувствую себя маленьким, ранимым, нуждающимся в материнских объятиях, но моя взрослая часть понимает, что их не будет.
Я скучаю по тебе, но я позволю тебе снова умереть, в этот раз окончательно
Мама сказала бы, что я загоняю ее в угол вопросами, на которые она не знает ответа. Когда она умерла, она была ненамного старше, чем я сейчас. Она была моей связью с прошлым нашей семьи: все деды и прадеды умерли задолго до моего рождения. Все ответы на вопросы, которые я хотел задать, умерли вместе с ней. Мне больно, что моя взрослая часть никогда не встретится с мамой, не воссоединится с ней. У истории, которую мы начинали вместе, не будет конца, только внезапная остановка.
Я провел в Ньюкасле три недели, а потом сел в поезд и отправился на юг на новую работу. Увез потерю, которая оказалась запертой во мне.
И только сейчас, почти 20 лет спустя, я осознал, что ты, мама, никогда не вернешься. Я скучаю по тебе, но я позволю тебе снова умереть, в этот раз окончательно. Я наконец-то научился успокаивать подростка, который потерял тебя полжизни назад, и я пытаюсь сказать ему то, что сказала бы ты: «Я люблю тебя, несмотря ни на что».
на фото: моя мама в 21 и 36 лет
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Необходимое вступление:
Меня нередко спрашивают о моей матери (по электронной почте или в контактах), хотят узнать хоть какие-то подробности о ней, кроме того, что она была из России и родила меня в Москве. Скажу, что она была прекрасным человеком и мне, конечно, хотелось бы о ней рассказать. Сильно тоскую по ней и жалею, что не смог уберечь ее от врача-мошенника, из-за которого она запустила свою болезнь (об этом ниже). Разумеется, я отвечаю за свои слова. О моей матери и ее болезни я рассказывал также в 2012-ом году в моей статье «Я призываю к миру», цитирую:
«Отца моего звали, как и меня, Валентином (по-польски Walenty), а мать мою - Александрой. […] Об отце моей матери или дедушке по линии матери известно совсем немного. В основном это всё разрозненные факты, так или иначе косвенно подтверждающие его принадлежность к появлению моей матери (на свет). Однако подтвердить это или сложно или не представляется возможным, потому что в свидетельстве о рождении моей матери в графе "Отец" стоит прочерк, что легко проверить через правоохранительные органы. Внешне моя мать со слов моей бабушки очень похожа на ее отца. Дед по линии моей матери имел корни из Испании и имел политическое убежище в СССР по причине антифашистской и антифранкистской деятельности. Будучи марксистом, тем не менее придерживался католических традиций, но, по всей видимости, только формально. Сам он (дед по линии моей матери) имел в Испании другую семью и по причине того, что у католиков получить развод весьма сложно, не мог заключить официальный брак с моей бабушкой по маме. Однако, несмотря на это, он участвовал в воспитании моей матери, передав ей языковые навыки и любовь к европейской культуре, что весьма поспособствовало ей в будущих отношениях с моим польским отцом, который традиционно исповедовал католицизм и имел сугубо западное мышление, менталитет и такие же убеждения. Сам я, равно как и мой покойный отец, по вероисповеданию католик (мой отец был поляком из г. Закопане, с благородными корнями из Лодзи). О предках моего польского отца мне известно немало, в связи с чем я стараюсь рассказывать в основном о польских родственниках по линии моего отца, касаясь только поверхностно семьи по линии матери. Говоря о матери, скажу, что, болея раком груди (она умерла от рака в апреле 2009 г.), спрашивала меня иногда про иудаизм, буддизм и другие религии, ждала чуда исцеления, но чуда не произошло. Незадолго перед смертью матушка моя приняла православие, а до того времени имела атеистические взгляды, привитые ей ее родителями. Предсмертной просьбой ее было, чтобы после ее смерти ей положили в гроб православную икону и похоронили в розовом японском кимоно. Ее предсмертная просьба была выполнена.» Выдержка из ст. «Я призываю к миру»,
Упомянул я о причине смерти моей мамы также под текстом моего стихотворения «Матери. Грустное» , опубликованном еще в 2010-ом году, на которое было более ста рецензий, а также под текстом стихотворения «Моя святая мама» в том же 2010-ом , на которое было более трехсот комментариев. Это доказывает, что о причинах смерти моей матери знали многие авторы. Однако давайте затронем еще один аспект.
Люди интересуются, что именно случилось с моей матерью, чтобы понять мотивацию моих поступков. Резонно. Хочу сказать, что мне скрывать, собственно, нечего, и те, кто внимательно читал мои произведения и рецензии, в любом случае знают, что я пережил смерть моей матери в апреле 2009-го года по причине страшной болезни, которая называется раком. Незадолго перед смертью она приняла православие (я, правда, как и мой покойный отец, католик по традиции, хотя имею социалистические убеждения и свой чисто научный взгляд на природу Творца, согласно которому Креатор как проявление Высшего Начала в одухотворенной Вселенной действует через законы природы посредством эволюции). Это был ее осознанный выбор как волевой личности. Она была прекрасной матерью и мужественным человеком. Это истина. Королевство Небес ей вечное.
Рассказывал ли я о том, что случилось с моей матерью? Да, рассказывал, и если рассказал не сразу, то только потому, что этого требовали обстоятельства. К примеру, писал я об этом также и в 2013-ом году, в моем ответе одному из авторов, который мне написал, что ему близка эта боль. Сразу скажу, что, когда я писал автору этот ответ, то ввиду сильных эмоций спешил и допустил пару опечаток и недочетов. В предлагаемой мной публикации данного замечания на рецензию эти недочеты я исправил, однако сам текст остался почти неизменным, т. к. в паре мест я использовал более подходящие обороты. Итак, вот собственно, текст моего ответа на рецензию:
Как умирала моя мама
Теперь я уже могу рассказать об этом, многое переболело. Моя мать любила ходить по частным врачам, считала, что врачи госучреждений плохо лечат. А случилось вот что... У моей мамы было плохо со здоровьем. Она обращалась к разным врачам, но ей ничего не помогало, да они и ставили ей противоречивые диагнозы. Однажды она оказалась у одного врача, который ей как-то сразу дал «нужный» диагноз, причем тот, который она предполагала сама у себя, она не считала, что у нее рак. Моя мать даже не догадалась, что этот псевдоврач просто рядом психологических приемов вытянул у нее нужную информацию и просто сказал, что ей было нужно, т. е. желаемое. Она даже не проверила, есть ли у него врачебная лицензия и является ли он врачом на самом деле. Лечилась она у него довольно долго. Этот «врач» вытянул у нее кучу денег, он ей давал какие-то таблетки, они ей помогали, но сильно нарушили ее сон. Оказалось, что это были обыкновенные обезболивающие, снотворные и успокаивающие средства, которые этот псевдодоктор просто фасовал в другие баночки с импортными названиями. Вы понимаете о чем речь? Когда моя мама поняла подвох, позвонила этому горе-доктору, и потребовала у него денег обратно, он сказал, что понятия не имеет о чем идет речь. Когда она приехала в квартиру, где он вел частный прием, его как и след простыл, а данная квартира сдавалась вообще без договора аренды. Вы знаете, так часто сдают, чтобы не платить налогов. Человек, который ему сдавал квартиру, жил в другом районе, ей сказали соседи, где он находится. Когда она нашла хозяина квартиры, он был в невменяемом состоянии, оказалось, что это алкоголик, и он не смог рассказать ничего внятного по поводу личности того, кому он сдавал квартиру. Потом у мамы сильно ухудшилось здоровье и она легла на обследование. Оказалось, что у нее рак груди, который она сильно запустила. Если бы у моей мамы вовремя нашли рак, она бы сейчас, возможно, была жива. Выходит моя мать умерла из-за негодяя, который был лжеврачом. Я жалею, что я тогда не ездил с мамой на эти приемы, я бы тогда знал как он выглядит.
Знаете, я вспоминаю, что моя мать, когда еще была жива, рассказывала, что этот псевдоврач задавал ей много лишних вопросов, зачем-то интересовался ее окружением, личной жизнью и т. д. Мне почему-то теперь кажется, что этому «врачу» нравилось знать всё о своих жертвах, кроме того, что он брал с них деньги, он любил вытягивать из них личные истории жизни, просто садизм какой-то... Я много раз думал, что им двигало? Какова была мотивация у этого человека, кроме меркантильного интереса легкой наживы?
После смерти моей матери я занялся волонтерской работой в интернете, меня это отвлекало от грустных мыслей. Я вычислял разных мошенников, лжеврачей, садистов и педофилов, и сообщал в правоохранительные органы. Под некоторых не подкопаешься, они такие скользкие, что против них даже не возбуждают уголовные дела. Когда мне удавалось какого-нибудь мерзавца упечь далеко и надолго, я был счастлив. Проблема в том, что я не мог вычислять всяких мошенников по специфике, а делал в основном то, что для меня определяли волонтеры, т. е. я не был инициативно самостоятелен, да и опыта у меня было маловато поначалу, иногда делал ошибки и даже проколы, иногда делал вообще всё не так, как надо, говорю честно. Что-то серьезное выявить на самом деле очень сложно, нужно много учиться и не делать лишнего на свое усмотрение. Сейчас я работаю с новой группой, мне нравится с ней работать, потому что я могу проявлять больше инициативы и теперь у меня больше опыта, и я меньше делаю в работе просчетов. Может быть, мне удастся найти того лжеврача, который повинен в том, что моя мама запустила рак. Вот и всё. Мне не надо никому ничего доказывать, я говорю, как есть. Спасибо.
Смерть самого близкого человека – мамы – способна любого выбить из равновесия на долгие месяцы и даже годы. Столкнувшись с бедой, человек словно забывает, что уход из жизни, как и рождение, обусловлены естественным порядком вещей в природе, и важно суметь вовремя выйти из состояния безграничного горя, чтобы иметь силы двигаться дальше. Как пережить смерть близкого человека? Советы психолога помогут скорбящему прийти в согласие с собой и постепенно вернуться к нормальной жизни.
Анализ поведения скорбящего
Психологи отмечают, что в первые две недели после трагедии фактически любая реакция осиротевших детей на горе считается нормальной, будь то состояние неверия и кажущегося умиротворения или несвойственная объекту агрессия. Любая особенность поведения в эти дни является следствием процесса перестройки привязанностей в той части жизни человека, которую до сих пор занимала мама.
Резко наступившее ощущение опустошенности в природе не всегда означает смерть, оно же служит нам сигналом о внезапной потере. Этим объясняется нестабильное поведение людей, которые после смерти матери то впадают в «режим ожидания», то начинают обвинять в несправедливости окружающих. Образ любимого человека мерещится им в толпе, его голос слышится из трубки телефона; иногда им кажется, что скорбная весть была ошибочной, и все осталось по-прежнему, надо только подождать или добиться правды от посторонних.
Если отношения матери с детьми были противоречивы и двойственны либо демонстрировали сильную зависимость с обеих сторон, переживание горя может носить патологический характер и выражаться в преувеличенной реакции или в отложенных эмоциях. Также плохо, если к процессу естественного переживания утраты прибавляются муки социального характера: что подумают родственники, как воспримут траур служащего в рабочем коллективе?
Специалисты настаивают — никакие сложности с пониманием ситуации окружающими не должны влиять на психологическую необходимость человека пройти через все стадии горевания размеренным шагом. Если у скорбящего есть острая нужда после смерти матери довершить какие-то бывшие важными для нее дела и потратить время на решение ее прижизненных задач, значит, это надо сделать. Если он хочет еще немного пожить согласно установленным когда-то ею правилам – нельзя препятствовать и в этом.
Со временем понимание важности ведения собственной полноценной жизни и грамотная расстановка акцентов в пользу насущных проблем перенесут отношение к образу покойной матери на более глубокий, духовный уровень. Как правило, это происходит спустя год после семейной трагедии и является естественным окончанием периода траура.
Стадии горевания
Каждый этап условно обозначенного периода горевания (принято ограничивать его годовым циклом) характеризуется испытыванием определенных эмоций, различных по интенсивности и длительности переживания. В течение всего означенного времени к человеку может регулярно возвращаться острота душевных волнений, также совсем не обязательно, что этапность стадий будет соблюдена именно в приведенном порядке.
Иногда может показаться, что человек, придя к душевному равновесию, полностью миновал ту или иную фазу, однако это предположение всегда ошибочно. Просто все люди по-разному проявляют свою скорбь, и демонстрация некоторых «симптомов» классической картины переживания горя им просто не свойственна. В других случаях человек наоборот может подолгу застревать на этапах, максимально отвечающих его душевному состоянию, или даже возвращаться спустя длительное время к уже пройденной стадии и начать весь путь с середины.
Очень важно, особенно тому, у кого мама умерла «на руках», то есть пережившему весь ужас трагедии при непосредственном участии, не пытаться пересилить свое горе и не «держаться молодцом». Как минимум еще неделю после похорон человек должен находиться вдали от каждодневной суеты, погруженным в свою боль настолько, чтобы она сама спустя время начала вытеснять и изживать себя. Хорошо если рядом окажется тот, кто сможет без устали поддерживать и выслушивать скорбящего.
«Отрицание»
Отсчет этапов переживания горя начинается с момента, когда человек узнает о постигшем его несчастье, и с его стороны наступает первая волна реакции. Иначе стадия отрицания называется шоковой, что как нельзя лучше характеризует наступление следующих симптомов:
- недоверие;
- раздражение в сторону принесшего весть;
- оцепенение;
- попытка опровержения очевидного факта смерти;
- неадекватное поведение в отношении почившей матери (попытки дозвониться ей, ожидание ее к ужину и др.)
Как правило, первый этап длится до похорон, когда человек уже не сможет отрицать свершившееся. Родным рекомендуется оградить скорбящих от подготовки к церемонии похорон и дать им выговориться, выплеснуть все эмоции, выражающие в первую очередь недоумение и обиду. Утешать человека, находящегося на стадии отрицания, бесполезно – информация такого рода не будет им воспринята.
«Гнев»
Вслед за осознанием трагедии приходит состояние: «Мама умерла, мне плохо, и в этом кто-то виноват». Человек начинает испытывать гнев, граничащий с сильной направленной агрессией против родных, врачей или даже просто тех, кто равнодушен к случившемуся. Еще к этому состоянию могут примешиваться такие чувства, как:
- зависть к тем, кто жив и здоров;
- попытки выявить виновного (например, если мама умерла в больнице) ;
- отстранение от общества, самоизоляция;
- демонстрация своей боли окружающим с упрекающим контекстом («это моя мама умерла – больно мне, а не вам»).
Соболезнования и другие проявления сочувствия в этот период могут быть восприняты человеком с агрессией, поэтому свое участие лучше выразить фактической помощью в улаживании всех нужных формальностей и просто готовностью быть рядом.
«Компромиссы (самоистязание) » и «Депрессия»
Третий этап — это время противоречий и неоправданных надежд, глубокого самокопания и еще большей изоляции от общества. У разных людей этот период протекает по-разному – кто-то ударяется в религию, пытаясь договориться с Богом о возвращении любимого человека, кто-то казнит себя чувством вины, прокручивая в голове сценарии того, что могло бы быть, но так и не случилось.
О наступлении третьей стадии переживания горя скажут такие признаки:
- часто посещающие мысли о Высших силах, Божественном проведении (у эзотериков – о судьбе и карме) ;
- посещения молитвенных домов, храмов, прочих энергетически-сильных мест;
- состояние полусна-полубодрствования – человек то и дело ударяется в воспоминания, проигрывает в голове сцены как вымышленного, так и реального характера из прошлого;
- часто превалирующим чувством выступает собственная вина перед покойной («мама умерла, а я не плачу», «я недостаточно любил ее»).
В данный период, если он затягивается, велик риск утерять большинство дружественных и родственных связей. Людям тяжело наблюдать полумистическую картину этой смеси раскаяния с почти восторженностью, и они постепенно сами начинают отдаляться.
С точки зрения психологии, четвертая стадия – самая тяжелая. Озлобление, надежда, гнев и обида – все чувства, которые до сих пор поддерживали человека «в тонусе», уходят, оставляя только пустоту и глубокое понимание своего горя. Во время депрессии человека посещают философские мысли о жизни и смерти, нарушается график сна, теряется чувство голода (скорбящий отказывается от еды либо ест неумеренными порциями). Признаки душевного и физического угасания выражены ярко.
Заключительный этап — «Принятие»
Заключительный этап переживания горя можно разделить на две последовательно сменяющие друг друга фазы: «принятие» и «возрождение». Депрессия уходит постепенно, словно рассеиваясь клочками, и человек начинает задумываться о необходимости своего дальнейшего развития. Он уже старается чаще бывать на людях, соглашается на новые знакомства.
Пережитое горе, если оно планомерно следовало через все стадии и не «застревало» подолгу на самых негативных эпизодах, делает восприятие человека острее, а его отношение к прошлой жизни – более критичным. Часто, перенеся тяжелую утрату и справившись со своей болью, человек значительно вырастает духовно и способен в корне поменять свою жизнь, если она перестала его в чем-то устраивать.
Право на горе
Как пережить смерть близкого человека? Советы психологов по этому поводу сходятся на одном важном пункте – горе нельзя замалчивать в себе. Наши предки не напрасно создали и донесли через века к современному человеку сложную и обязательную формулу прощания с усопшим, которая включает в себя большое количество ритуальных эпизодов, касаемых погребения, отпевания, поминок. Все это помогало родственникам умершего глубже прочувствовать свою потерю, пропустить ее через себя всем спектром негативных эмоций. И по завершении ключевой церемонии – годовщине со дня смерти – возродиться для следующего этапа жизни.
Вот что отвечают специалисты на вопрос, что делать, если умерла мама:
- приветствовать любые положительные воспоминания об усопшем, особенно в первые 2-3 месяца после похорон;
- плакать и еще раз плакать – каждый раз, как представится возможность, в одиночестве и в присутствии самых близких – слезы очищают мысли и успокаивают нервную систему;
- не бояться разговаривать об умершем с человеком, который готов выслушать;
- признавать свою слабость и не пытаться казаться сильным.
Что делать, если умерла мама в том же доме, где живут и ее дети? Некоторые люди не решаются нарушить священную для них обстановку в доме или комнате умершей матери, создавая подобие домашнего музея, посвященного покойной. Делать этого ни в коем случае нельзя! Через положенные церковью 40 дней необходимо пусть не сразу, но начать избавляться от всех вещей (в идеале – и мебели) усопшей, раздавая все нуждающимся. Когда ничего лишнего не останется, в комнате, где жила женщина, нужно сделать хотя бы небольшую перестановку и генеральную уборку.
Чувство вины – оправдано или нет?
Сложно найти человека, который после смерти матери ни разу не укорил бы себя тем, что уделял ей меньше времени, чем следовало, был мало тактичен или скуп на проявления эмоций. Чувство вины – это нормальный ответ подсознания на резко возникшее ощущение пустоты после утраты близкого. Однако порой оно может принимать патологические масштабы.
Иногда человек практически изводит себя мыслями о том, что в момент принятия известия о смерти мамы почувствовал облегчение. Это частое явление, если последние дни женщины были омрачены изматывающей болезнью или уход за ней представлял собой сложность для родных. Что делать? Если мама умерла при таких обстоятельствах, выходом из капкана постоянных самообвинений станет «беседа по душам» с образом любимого человека, хранимым в памяти. Не нужно заготавливать специальных оправдательных речей – достаточно своими словами попросить у мамы прощения за все свои ошибки и промахи, а затем поблагодарить мысленный образ умершей за каждую проведенную вместе минуту.
Как похоронить маму
Что делать, если умерла мама? Традиционно покойника предают земле не позже чем на третьи сутки после смерти, однако в этот период у детей усопшей еще продолжается стадия шока, и самостоятельно позаботиться обо всех формальностях они бывают не в состоянии. Основные заботы по организации церемонии, как и значительную долю материальных затрат, должны взять на себя родственники и друзья семьи. Сама суть ритуала прощания с телом матери ничем не отличается от стандартной процедуры.
Что следует знать детям умершей о том, как похоронить маму:
- детям умершей нельзя участвовать в переносе гроба или крышки от него;
- всех пришедших на похороны нужно позвать на поминальный обед, всех почтить вниманием, поблагодарить;
- оставшуюся еду со столов не выбрасывают, а раздают уходящим с поминок людям с тем, чтобы они продолжили трапезу дома;
- нельзя устраивать пышных застолий, также не рекомендуется устраивать ритуальный обед в ресторане.
Еще один важный момент, на котором очень настаивают православные священники: где бы ни произошло трагическое событие, тело покойной накануне похорон должно переночевать в стенах родного дома.
40 дней как умерла мама: что делать?
На сороковины принято прощаться с душой усопшей, которой отныне предстоит навсегда оторваться от земной жизни и начать свое путешествие в ином состоянии. Дети должны прийти на могилу матери с цветами и поминальной кутьей в чистом блюдце или баночке. Пить и есть на кладбище в этот день нельзя, как и оставлять на могиле спиртное или другую еду, кроме принесенной кутьи.
На сороковой день уже следует отгородить место для будущего памятника маме, однако устанавливать его можно будет не ранее наступления годовщины. Сейчас же нужно только навести порядок на могильном холмике и вокруг него: убрать венки и высохшие цветы (все это положено бросить в специальную яму на кладбище или сжечь сразу же за территорией погоста), вырвать сорняки, зажечь лампадку.
После уборки всем пришедшим нужно молча постоять над могилой, вспоминая о покойнице только хорошее и настраиваясь на тихую грусть, без надрыва и причитаний. Поминальный обед накрывается дома или в ритуальном кафе и по правилам должен быть предельно скромным. Остатки пищи после трапезы также распределяют среди присутствующих, а обязательно расставленные в вазочках на столе сладости (конфеты и печенье) раздают детям.
Аниса, добрый день!
Соболезную вашему горю. Все, что вы описываете -это состояния любого человека в процессе горевания. Потерять любого близкого человека всегда больно, а маму особенно. И даже когда диагноз таков, что казалось бы можно подготовиться к прогнозируемому исходу, оказывается, что подготовиться к смерти невозможно. Это всегда шок, всегда неожиданно и всегда нестерпимо больно.
Прошло очень мало времени, чтобы делать выводы о том, что нормально, а что нет. Вам необходима поддержка в это трудное время. Мамы нет, но остались люди, которые горюют вместе с вами. Не замыкайтесь в себе, на первых порах важно рассказывать о том, что с вами происходит и как умирала мама. С каждым разом боль будет утихать, пока Вы еще не совсем поверили в то, что мамы нет рядом с вами, осознание придет позже.
Первое облегчение обычно наступает после 9 дней, потом 40 дней, полгода, год. Говорят, что это связано с некими энергетическими уровнями, которые проходит душа умершего и ослабевает его связь с земным миром. Доподлинно об этом никому не известно, но когда сталкиваешься со смертью близких, такие гипотезы очень подходят и ложатся на душу. Если вы допускаете для себя веру в то, что молитвами можно облегчить и свое состояние и помочь умершим, сходите в церковь и закажите сорокоуст об упокоении новопреставленной. (так 40 дней называют всех умерших) , а себе закажите сорокоуст о здравии. беспокоиться о том, что мы не знаем каких-то церковных канонов в это время не стоит, в церковной лавке см все расскажут.
Вы пишете что как будто кончились слезы и вы перестали ощущать горе. Это не так.просто наша психика самосохранна и в моменты перегрузки, каким безусловно является смерть , она блокирует то, что может нас разрушать. В самом деле, если плакать целыми днями, то можно сдвинуть свою нервную систему. Это ведь не требуется от вас и мама, наверно, была бы рада, если бы вы остались в работоспособном состоянии. Никто не судит о вашем горе по количеству пролитых слез. Однако, если они есть, значит вам это необходимо. Желательно не загонять себя в депрессию и истерики. Это не способствует вашей дальнейшей жизни.
В норме через год после смерти близких человек возвращается к нормальной жизни, если процесс затягивается, нужно на это обратить внимание и искать помощи. В Вашем случае, когда прошло совсем мало времени все, что с вами происходит - нормально и в ближайший год будет все в вашей жизни и радость жизни и слезы потери. Просто если становится невыносимо, ищите помощи и поддержки, будут ли это родственники или психологи , выбирать вам.
Карпова Людмила,психолог,кризисы жизни,консультации в скайп, Москва
Хороший ответ 1 Плохой ответ 0