Китайская история - миф. Иезуиты в Китае. Факты

) родился в итальянском городе Мачерата в семье Джиованни Баттисты Риччи, мелкопоместного дворянина и успешного фармацевта, бывшего, к тому же, одно время и губернатором города. Благодаря протекции отца, от природы набожный юноша, уже закончивший иезуитский колледж в своем родном городе, в 1568 году попадает в Рим и поступает в университет на факультет юриспруденции.Там он изучал право, математику, богословие, однако вместо магистерского кресла города, которое Риччи должен был занять как старший сын, в 1571 Маттео подал прошение зачислить его в орден иезуитов. Сначала Риччи учился в иезуитском новициате Св. Андрея, а потом в римском коледже иезуитов, где его учителями был математик Кристоф Клавий и богослов Роберт Беллармин. Маттео Риччи служил миссионером ордена иезуитов в Индии с 1577 года по 1583 год, когда под видом «жреца культа Фо», то есть - выдав себя за буддийского ламу, проник в Серединную империю, взяв себе имя Ли Мадоу.

Риччи стал преподавать в китайский язык. В отличие от своих предшественников, Риччи пытался не столько проповедовать священное писание с позиции всезнания и превосходства, сколько привлечь китайцев на свою сторону ученостью и гуманизмом, не казаться им чужестранцем. С этой целью он носил наряд буддийского монаха, который позже сменил на облачение ученого конфуцианца (когда выяснилось, что образ монаха-буддиста ассоциируется у местных интеллектуалов не с образованностью, а с бродяжничеством). Побывал в таких городах, как Пекин, Сучжоу, . Проповедуя католицизм, Риччи прибегал к традиционным понятиям конфуцианской этики, демонстрируя глубинное родство духовно-нравственных традиций разных народов. Важным способом завоевать признание конфуцианской элиты стала демонстрация иезуитской мнемотехники, при помощи которой он овладел китайским языком в изумительно короткий срок.

Матео Риччи обладал феноменальной памятью - сообщают, что он мог запомнить порядок следования пятисот предметов. Желая передать свои методы запоминания, он написал «Трактат об искусстве памяти». Риччи был автором множества книг. Все его труды были написаны на китайском языке. Считается, что перу Риччи и его соратников принадлежат первые в мире европейско-китайские и китайско-европейские словари. Как полагают, в 1583-88 гг. Риччи вместе с Микеле Руджьери составили португальско-китайский словарь, для которого они разработали систему латинской транскрипции китайских слов. К сожалению, рукопись затерялась в иезуитских архивах в Риме, и была обнаружена лишь в 1934 г. Словарь был наконец-то издан в Португалии в 2001 г. Зимой 1598 г. Риччи с помощью другого иезуита, Лаццаро Каттанео составил и китайско-португальски словарь, в котором тоны китайских слогов обозначались при помощи диакритических знаков. Этот словарь также был утерян.

В мае 1600г. Риччи, не отчаявшись после неудачи своего первого визита в Пекин, снова отправляется из Нанкина в Северную столицу, захватив с собой драгоценные подарки для императора. Их у него по дороге украли.

В январе 1601 после долгих мытарств Маттео Риччи вместе с Диего Пантохой удалось добраться до двора китайского императора. Там он поразил всех своей учёностью и снискал доверие императора. Он показал ему европейские часы и карту мира. Часы привели императора в восторг, а вот карта вызвала у него раздражение: ведь Срединная империя находилась на ней не в центре мира.

При дворе Риччи выдержал диспут с придворными математиками и за это получил у императора разрешение проповедовать в Китае христианскую веру. Риччи стремился приспособить христианское вероучение к менталитету китайцев и вводил новшества в обряды. Эти методы стали затем предметом долгих и жарких споров. Но это - отдельный вопрос.

Основал обсерваторию в Пекине . Император назначил его придворным чиновником высшего класса и императорским математиком. Его труды были изданы Королевской Итальянской Академией.

Двадцать семь лет понадобилось Риччи, чтобы проделать путь от первого шага на территории континентального Китая, куда миссионер вступил в 1583 г. с обритой головой и в одеянии буддийского монаха, до приближения ко двору китайского императора, где он и пребывал вплоть до своей смерти 11 мая 1610 года. Залогом успеха миссии Риччи и его сподвижников в огромной степени стал спорный, но чрезвычайно эффективный принцип «культурной аккомодации», важными элементами которой были максимально полное погружение в язык и традиции страны пребывания, почтительное исполнение местных ритуалов, почти полное внешнее превращение иезуитов в китайских ученых мужей, со временем позволившее им вести диалог с таковыми на равных.
Из всех европейцев, которые предпринимали попытки понять китайцев и их цивилизацию, он был, пожалуй, наиболее талантливым, а миссия его - наиболее результативной. Среди всех европейцев, которые путешествовали в Китай, он был единственным, кому китайцы демонстрировали свое уважение как ученому, преуспевшему в их языке и литературе. Для того, чтобы достичь такого положения, Маттео Риччи пришлось стать китайцем, по меньшей мере, наполовину. Судьба Риччи в Китае не была безоблачной - в начале своей миссионерской деятельности он подвергался клевете, издевательствам и физическим побоям. Однажды китайцы сломали ему ногу, и впоследствии он так и остался хромым.
Именно последние девять лет жизни Риччи, проведенные им при императорском дворе в Пекине, стали особенно успешными для дела китайской миссии: построена церковь, в христианство были обращены некоторые принцы крови (лишенные реальной власти, но родовитые) и их семьи, известные ученые присоединились к пастве, бедняки толпились у дверей сотнями, было крещено огромное количество брошенных новорожденных девочек, были переведены многие западные книги (например, «Элементы» Евклида, книги по математике, астрономии, гидравлике, части Библии), были написаны и напечатаны оригинальные сочинения на религиозные и этические темы». В целом процветали и миссии, основанные Риччи за время его долгой деятельности вне китайской столицы, несмотря на периодические репрессии и всплески ксенофобии, усилившиеся после его смерти.
С начала XVII по конец XVIII в.в., иезуиты служат для китайцев практически единственным источником информации о европейских науках, прежде всего астрономии, математики и картографии, что, в совокупности со знанием китайского языка и общей стратегией «культурной аккомодации», дает им доступ в высшие круги, на деле доказывая правящей и интеллектуальной элите Поднебесной цивилизованность и социальную приемлемость «заморских дьяволов», без чего обращение представителей этой страты китайского общества было бы невозможным.

Маттео Риччи умер 11 мая 1610 года в Китае, окружённый большим почётом. Он попал в китайский пантеон богов, как дух часов. Его портрет, написанный в 1610 году Эммануэлем Перейрой (до крещения - Ю Вен–Хуем) висит в иезуитской коллегии Рима, рядом с портретами Игнатия Лойолы и св. Франциском Ксавье.

Отчетные записи Маттео Риччи впервые были изданы в 1615 году в Европе одним из его соратников–иезуитов.

В 1911 году итальянцы объявили, что найдены подлинные записи Маттео Риччи на итальянском языке.

В сентябре 2001 года в его родном городе Мачерате начат процесс католической канонизации учёного проповедника. Значимость фигуры Риччи для истории страны признают и современные коммунистические руководители Китая. Его имя носят многие места в Гонконге, на Тайване, на Филиппинах, в Индонезии, Институты Риччи работают в Париже, Мачерате и Сан-Франциско. В Наньчане создана площадь в память о Маттео Риччи. Имя Риччи носит кратер на Луне.

После смерти Ксавье индийская миссия окончательно вступила на ложный путь массовых обращений. В 1560 году при коллегии в Гоа почти сто портных было занято шитьем крестильных рубашек для новообращенных христиан. Число христиан-туземцев в Гоа и его окрестностях скоро возросло до 300000 человек. Но христианство этих новообращенных стоило не больше христианства искателей жемчуга, обращенных Ксавье. Оно не могло оказать никакой притягательной силы на языческие племена внутренних частей страны, тем более что эти новообращенные христиане принадлежали исключительно к низшим кастам. Итальянский иезуит Роберт де Нобили, с 1606 года проповедовавший Евангелие в Мадуре, в Южной Индии, решил изменить это печальное положение вещей, обращаясь уже не к партиям, а непосредственно к брахманам.

С этой целью он сам превратился в синиази, или кающегося брахмана . Он купил себе шапку огненно-красного цвета, покрывало, красно-желтую одежду из муслина и деревянные башмаки. Затем он обрил себе голову, украсил уши огромными серьгами, выкрасил лоб желтой мазью из сандалового дерева, являющейся отличительным признаком брахманов, и поселился в землянке, где жил в уединении в течение целого года, питаясь овощами и водой. Таким образом ему удалось обратить на себя внимание брахманов, и те в конце концов стали посещать его. Уверив их клятвой в древней знатности римских брахманов, он достиг полного успеха в своем притворстве. Под именем Татува-Подапар-Суами, то есть «обладателя 96 совершенств истинного мудреца», брахманы формально признали его одним из своих и торжественно приняли в свою касту. Но и после этого он держался очень осторожно, никого не посещал и сам показывался на людях как можно реже, словом, принимал все меры, чтобы окружить и свою личность, и свое учение обаянием тайны.

Неудивительно, что в скором времени к нему стали обращаться со все более настойчивыми просьбами открыть школу. В конце концов он решился сделать это, остерегаясь, однако, полностью приподнять завесу тайны. Он говорил на местном наречии как настоящий брахман, писал работы на тамильском языке, в которых христианство, странным образом перемешанное с индусской мудростью, приняло вид совершенно индусского учения. Он составлял песнопения, настолько похожие и по своей форме, и по своему содержанию на древние гимны индусским богам, что только опытный глаз мог различить их.

Разумеется, он сохранил много языческих обычаев в культе братств, образованных из его учеников, и относился с большим уважением к кастовым предрассудкам индусов. Он никогда не соприкасался с париями, никогда не переступал порога жилища людей низших каст. Если ему нужно было причащать их, он протягивал им гостию на конце маленькой палочки или приказывал принести ее к их дому. Это чрезмерное внимание к индусским обычаям шокировало европейцев. Архиепископ Гоа вызвал его (в 1618 году) на свой суд, и, когда он явился в костюме кающегося, негодование, охватившее всех, было так велико, что архиепископ счел необходимым передать это дело на рассмотрение папскому престолу.

В Риме Нобили также встретил самое решительное сопротивление; члены ордена протестовали первыми. Дядя Нобили, кардинал Беллармин, весьма решительно настаивал, чтобы курия выступила против Нобили. Но инквизитор в Гоа защищал его с таким усердием, что папа Григорий XV решился 31 января 1623 года прекратить преследование и терпеть малабарские обряды впредь до более обстоятельного расследования. Нобили смог спокойно продолжать свою деятельность в обычных формах вплоть до самой смерти (1656 год) и обучить своему методу всех братьев Южной Индии.

Казалось, успех оправдывал его. В 1576 году в Мадуре, Мараве, Карнатике и Мизоре насчитывалось уже около 250000 индусов-католиков. Напротив, когда папа Бенедикт XIV запретил малабарские обряды, то не только немедленно приостановились обращения, но множество уже обращенных индусов тотчас же вернулось обратно к язычеству. В 1822 году аббат Дюбуа нашел на территории орденских миссий в Южной Индии всего лишь 80000 католиков, и то, по его свидетельству, эти 80000 католиков охотнее покинули бы христианство, чем языческие обычаи и верования, терпимые иезуитами, - поразительное доказательство конечного поражения хитроумного метода Нобили.

В то время, когда Нобили выступил в Мадуре, иезуиты уже начали проповедь Евангелия на севере Индии, в царстве и при дворе Великого Могола. В 1575 году трое из них дружелюбно приняты Акбаром Великим . Но враждебное отношение мусульманских мулл заставило их немедленно покинуть страну. Другие, приглашенные вскоре после этого Акбаром, также скоро удалились, увидев, что Великий Могол, проникнутый философскими идеями, думает не о переходе в христианство, а об основании новой религии. Только в 1595 году иезуиты смогли получить прочную резиденцию в Лахоре и устроить здесь христианскую общину.

Акбар милостиво предоставил им полную свободу действия. Сам он старательно изучал «Жизнь Иисуса» и биографию апостола Петра, составленные для него с помощью одного мусульманина на персидском языке Иеронимом Ксавье, племянником великого Франциска Ксавье, и благосклонно принял в подарок изображение Мадонны. Но дальше этого он не пошел. Только при его преемнике и сыне Джахангире у иезуитов явилась надежда завоевать для христианства и это царство. Трое из принцев царской фамилии приняли крещение в 1610 году, а сам Джахангир открыто заявлял о своем намерении перейти в христианство. Правда, мотивом его обращения были слабая привязанность к мусульманской вере и мысль, что став христианином, он сможет свободнее предаваться вину.

Пока же отцы-иезуиты смогли благодаря щедрости одного богатого армянина устроить в 1621 году коллегию при своей резиденции в Агре и открыть в том же году новую резиденцию в Патне. Преемник любившего выпить султана Шах-Джа-хан (1627-1658) также был очень благосклонен к иезуитам, а при его сыне Аурангзебе они смогли утвердиться в Мультане и Кабуле. Но вместе с Аурангзебом к власти вернулось самое узкое мусульманское правоверие, немедленно же уничтожившее все поселения и общины иезуитов.

Лучше были успехи иезуитов в Индокитае, где в лице французского отца Александра де Родеса они нашли борца, соединявшего в себе неутомимую страсть к путешествиям и завоеваниям Франциска Ксавье с гибкостью Роберта де Нобили: «С царями он беседовал о математике и физике и в то же время возвещал народу слово Божие». В Тонкине он с большим успехом воспользовался тем, что народ с давних пор привык метить детей черным крестом с целью защитить их от злых духов. В первый же год своего пребывания (1624-1625) он сумел крестить 1200 новообращенных, и среди них семнадцать родственников короля. Особенно поразила его предупредительность бонз: двести этих жрецов, которые в других местах проявляли большую враждебность к миссионерам, присоединились к нему и предложили свои услуги для распространения христианства. Один из них привел к Родесу до 500 новообращенных. Благодаря этому общины росли настолько быстро, что в 1660 году в Тонкине насчитывалось уже 300000 христиан и 386 церквей.

Еще успешнее развивалась церковь в Кохинхине. Уже до прибытия Родеса здесь работали с большим успехом отцы Бузони и Карвальо, с 1615 года. В конце XVII века в Кохинхине насчитывалось около 1400 христианских храмов. Тем не менее ни здесь, ни в Тонкине новая церковь не могла с уверенностью смотреть в будущее. Иезуитских миссионеров часто изгоняли, их церкви большей частью разрушались. Если бы им не удалось образовать туземного духовенства и даже ввести в иезуитский орден нескольких тонкинцев, они бы лишились и здесь всех плодов своего труда.

Нигде, может быть, им не пришлось испытать столь сильного разочарования, как на островах, лежащих к югу и востоку от Азии. Лишь на Филиппинских и Марианских островах они могли с 1750 года действовать свободно под покровительством Испании. В 1773 году они владели здесь 16 коллегиями; два миллиона тагалов были «подчинены закону Бога». На Молуккских островах они встретили в лице ислама настолько опасного противника, что добились лишь очень незначительных успехов. Позднее их безжалостно раздавила нисколько не стоявшая выше них колониальная миссия голландцев.

Еще хуже обстояло дело в Японии. После отъезда Ксавье руководство миссией взяли в свои руки старый мореход Торрес и светский брат Фернандес. Их работа не была безуспешной. Тем не менее в 1573 году в этой обширной империи существовало лишь восемь миссионеров и миссионерских пунктов. Только в следующее десятилетие дело обращения в христианство стало идти быстрее. В 1576 году была открыта первая католическая церковь в Миако на острове Ниппоне. Приблизительно в это же время принял крещение король Аримы; в 1578 году то же сделал и король Бунго; в 1579 году был основан по совету иезуитов новый город, Нагасаки, специальное назначение которого было стать центром японских христиан всех частей империи. Иезуиты насчитывали в Японии до 100000 новообращенных. Но на эти 100000 верующих было всего-навсего 23 миссионера.

Орден должен был как можно скорее увеличить свои силы и обеспечить новым общинам регулярную духовную поддержку. Итальянец Александр Валиньяни, явившийся в первый раз в Японию в качестве визитатора, понял и разрешил эту задачу. Он организовал миссионерские округа, основал всюду, где это было возможно, церкви и учреждения ордена, открыл японским христианам доступ в орден и этим путем более чем утроил число миссионеров. Желанный успех не заставил себя долго ждать. В 1587 году в Японии насчитывалось 240 церквей, две иезуитские коллегии, тридцать миссионерских пунктов, иезуитский пансион для молодых дворян, 119 отцов-миссионеров и 200000 христиан-туземцев. Но в этом же самом 1587 году произошел переворот.

В момент своего прибытия иезуиты застали Японию в состоянии полной анархии. Микадо в Киото уже в течение долгого времени обладали лишь тенью власти. Страна раздиралась дикими гражданскими войнами, в которых иностранцы волей-неволей должны были принимать участие.

Империя фактически распалась на бесчисленное количество мелких владений, отчаянно боровшихся между собой. Иезуиты извлекли большие выгоды из этой анархии и своих тесных отношений с португальскими купцами. Но скоро положение изменилось, и в весьма невыгодную для них сторону.

С 1582 года узурпатор низкого происхождения Тоётоми Хидэёси принялся с большой ловкостью и энергией за восстановление национального единства. Первоначально он позволил иезуитам мирно развивать свое дело; он надеялся даже воспользоваться их поддержкой для осуществления своих честолюбивых планов. В 1585 году он поручил провинциалу Цеглио достать ему европейские суда для войны против Китая. Но наличие среди последователей иезуитов большого числа крупных вассалов, самураев и военачальников внушило ему недоверие к ним, которое с течением времени все росло. Он легко позволил старому бонзе Акуину убедить себя в том, что иностранцы составили план передать Японию в руки португальцев, опираясь на свою партию, которая непрерывно усиливалась.

Под этим предлогом Хидэёси в 1587 году внезапно приказал вождю японских католиков Укондоно отречься от христианской веры и велел иезуитам покинуть островную империю. Иезуиты не отдавали себе отчета во всей серьезности положения. Может быть, они полагали, что превосходная организация верующих позволит им оказать сопротивление Тайкосаме, как называл себя Хидэёси. Как бы то ни было, они остались. Это неблагоразумие обошлось им очень дорого. С этого момента диктатор твердо убедился, что христиане представляют политическую опасность, и начал действовать в соответствии с этим. В 1588 году он, подобно императору Диоклетиану, велел разрушить христианские церкви. Вскоре другим указом он запретил под угрозой смерти публичный культ и публичную проповедь христианства, а затем произвел массовое избиение тех, кто принимал, несмотря на указ, крещение: число загубленных им жертв за один только 1590 год определяют в 20570 человек.

Напрасно Александр Валиньяни, явившийся к нему в 1591 году в качестве посла вице-короля Индии, пытался изменить его решение. Преследования продолжались. В конце концов «великий государь» осмелился поднять руку даже на миссионеров, которых до этого времени щадил из уважения к португальцам. В феврале 1597 года в Нагасаки по его приказанию были распяты шесть францисканцев, три иезуита и множество новообращенных японцев. В то же время он изгнал из Японии всех иезуитских миссионеров. Однако на этот раз Валиньяни удалось смягчить его гнев. Указ об изгнании не был приведен в исполнение. Мало того, «великий государь» снова стал относиться благосклонно к некоторым иезуитам. Он умер 15 сентября 1598 года, не увидев полного осуществления своей цели - восстановления национального единства.

Молодая японская церковь в течение этого периода мужественно вынесла огненное испытание мученичества. Десятки тысяч ее членов умерли в жестоких мучениях. Но даже в те годы, когда все церкви были закрыты и когда иезуиты могли действовать только втайне, не было массовых отречений, которые так часто повторялись в истории церкви. Благодаря этому молодая церковь быстро оправилась в период анархии, последовавшей за смертью Хидэёси. В 1614 году насчитывали до 600000 японцев-христиан.

Между тем первый сёгун Токугава Иэясу продолжил дело Хидэёси; он почти подавил частные войны внутри страны и реорганизовал все управление. В то же время иезуиты встретили новых опасных врагов в лице голландских и английских купцов, которые стремились захватить в свои руки японскую торговлю. Эти кальвинисты и англиканцы не постеснялись уговорить сегуна потопить в крови японскую церковь, снова достигшую цветущего состояния. С 1613 года во всей Японии опять началась истребительная война против католиков, и голландцы были достаточно умны, чтобы побудить сегуна направить свои удары не только на массы верующих, но и на миссионеров.

Число жертв было значительно больше числа жертв, павших во время прежних преследований. Оно достигло 30000 человек за один только 1624 год; жестокость казней превзошла все, что рассказывает нам Евсевий о мучениях христиан в Египте при Максимине Дазе . Даже хладнокровные голландцы, безжалостно доносившие сегуну о всех католических монахах и со спокойным сердцем попиравшие ногами крест, чтобы обеспечить себе свободу торговли, не могли без ужаса рассказывать об этих страшных казнях. Наконец, когда третий сёгун издал указ, обязывавший всех японцев носить на груди языческий амулет, христиане, остававшиеся еще на острове Киу-Сиу, в отчаянии взялись за оружие. Но они решились на это слишком поздно. Сёгун 12 апреля 1638 года окружил несчастных при Шимбаре и перебил 37000 человек.

Несмотря на это, иезуиты снова попытались проникнуть на Японский архипелаг. Но они не могли укрыться ни от шпионов голландской компании, ни от палачей сегуна. После катастрофы при Шимбаре японская церковь была уничтожена. Только по соседству со старым иезуитским городом Нагасаки продолжала существовать в глубокой тайне маленькая община вплоть до самого падения сёгуната в 1869 году. К великому удовлетворению Голландии, ни один португальский или испанский купец уже не оспаривал более у благородных господ Амстердама выгод японской торговли.

В Китае иезуиты действовали не так геройски, но зато гораздо умнее. Ксавье дошел лишь до врат Небесной империи; его непосредственные преемники не пытались даже и приблизиться к ней. Только после того, как Александр Валиньяни взял в 1579 году в свои руки управление японской миссией, иезуиты начали работу и в Китае. Первые из них, Михаил Руджиеро (1581) и Пацио (1582), достигли только Кантона. Но третий, Маттео Рикки, начиная с 1583 года постепенно приобрел влиятельное положение для своего ордена в главных городах империи.

Придя к вполне основательному убеждению, что все новое может проникнуть в Китай только в том случае, если его возьмут под свое покровительство богатые и культурные классы, Рикки старался, как позднее Нобили, привлечь на свою сторону образованных людей. Он изучил диалект, на котором говорил правящий класс мандаринов, ознакомился с китайской наукой и весьма удачно перемешивал свои религиозные проповеди с лекциями по экспериментальной физике и математике. Но он вскоре должен был признать, что даже при помощи математики и физики не смог бы найти душевной близости с китайцами, если бы не принял почитания Конфуция и культа предков, по крайней мере как священных государственных традиций. Решившись на это, он представил христианство как завершение конфуцианства и молчаливо признал культ предков.

Результат, на который он надеялся, не заставил себя долго ждать. Несмотря на враждебное отношение, от которого он удачно сумел избавиться, надев костюм мандарина, он смог в 1599 году заложить в Нанкине первый католический храм. Что еще важнее, ему удалось в 1601 году получить в Пекине аудиенцию у императора Чжу Ицзюня . Рикки поднес ему шедевры механической техники, никогда еще не виданные в Китае: стенные и карманные часы. Чжу Ицзюнь был настолько очарован изобретательным иностранцем, что немедленно же разрешил ему доступ ко двору, назначил ему пенсию и поручил составить большую карту Китая. Рикки выполнил эту задачу с таким искусством, что император немедленно приказал выткать на шелку десять таблиц этой карты и повесить их в своей комнате.

Однако Рикки воспользовался этим случаем и для того, чтобы сделать что-нибудь и для религии; он поместил на белых местах карты кресты и тексты из Священного Писания. Когда Рикки умер 11 мая 1610 года, в возрасте всего-навсего пятидесяти восьми лет, в Пекине уже существовала не только христианская община, но даже конгрегация «детей Марии». Его сподвижники успешно продолжали дело, применяя те же методы.

В 1617 году насчитывалось уже 13000 обращенных. Но в том же 1617 году наступила реакция. Под влиянием нанкинского мандарина Шина император издал указ, изгонявший всех иностранцев из Китая. Жившие в Нанкине и Пекине иезуиты были заключены в деревянные клетки и отправлены к португальцам в Макао. Но вскоре их призвали обратно, надеясь получить при их посредстве португальских офицеров для руководства экспедицией против монголов. Эта надежда, правда, не осуществилась, но тем не менее иезуиты сумели стать необходимыми благодаря своим знаниям. Отец Иоанн Адам Шалль, родом из Кёльна, приобрел своими написанными на китайском языке сочинениями по математике и астрономии такую известность, что был в 1644 году назначен главой «двора астрономических наблюдений» в Пекине .

Влияние, которое получил орден, находит свое выражение в росте числа общин: в 1617 году насчитывалось пять церквей и 19000 крещеных; в 1664 году уже 159 церквей и 257000 крещеных, 41 резиденция Общества Иисуса. Однако в том же 1664 году иезуиты были заключены в тюрьму, и Шалль приговорен к смерти. Когда все приготовления к казни были уже закончены - Шалля должны были, по китайскому обычаю, разрезать живым на 1600 кусков, - в Пекине случилось землетрясение и, как следствие его, пожар императорского дворца. Ненависть к иностранцам - вследствие испытанного страха - пошла на убыль.

Шалль умер своей смертью в 1666 году, а его товарищи покинули Китай. Впрочем, император Канси в 1669 году призвал их обратно. Останки Шалля были торжественно перезахоронены, и эти почести явились лишь началом целого ряда исключительных милостей. После того как отец Вербист исправил календарь, пришедший в полное расстройство вследствие невежества придворных астрономов, император велел передать «двор астрономических наблюдений» на вечные времена в ведение иезуитов. Сам Вербистбыл назначен его главой. Кроме того, его провозгласили «великим человеком» и, по китайскому обычаю, возвели во дворянство со всеми своими предками. Поступив на службу к императору, он построил пушечный завод в Пекине и сопровождал императора на войну. Смерть Вербиста в 1688 году не изменила расположения Канси к иезуитам. Он пользовался их услугами даже для дипломатических переговоров.

Но в это время в Китай явились в качестве миссионеров члены других религиозных орденов и ученики новой парижской миссионерской семинарии. К великому своему удивлению и возмущению, они увидели, что обращенные иезуитами китайцы приносят жертвы Конфуцию и предкам. В китайской миссии вспыхнула сильнейшая внутренняя борьба. Папа послал собственного легата, чтобы произвести расследование. Император Канси 22 июня 1706 года торжественно принял иностранца и заявил ему, что эти жертвы являются чисто гражданскими церемониями. Таким образом, император-язычник защищал перед папским послом дело иезуитов! Никогда орден не одерживал еще в Китае подобной победы.

Но нужно сказать, что заявление императора было не вполне искренним. В Китае все религиозные церемонии, поскольку они являются публичными актами, представляют собой гражданские обязанности. Легат не дал ввести себя в заблуждение и запретил так называемые китайские обряды. Канси, запретивший в 1706 году всякие возражения против этих обрядов, не колебался ни минуты: он изгнал легата и распустил все неиезуитские миссии. Этот несчастный конфликт, продолжавшийся еще несколько десятилетий, является началом упадка иезуитской церкви в Китае. Император Юнчжэн (1722-1735) запретил в стране христианство, и его преемник Цяньлун (1735-1796) не отменил указа Юнчжэна, хотя и терпел иезуитов в Пекине.

В то время как христианская церковь в Китае постепенно погибала, иезуитам разрешалось по-прежнему служить Сыну Неба в качестве архитекторов, живописцев, составителей карт, математиков. Некоторые из них удержали за собой эти должности даже после уничтожения китайской миссии ордена - последний иезуит умер 12 ноября 1805 года.

Трагическая судьба! То, в чем Рикки видел некогда лишь средство для достижения цели, в глазах китайцев стало единственной целью миссии: они считали иезуитов замечательными математиками, астрономами и художниками и с радостью шли к ним на выучку. На это указывает проникновение иезуитского стиля в китайскую художественную промышленность. Но как миссионеры они оказывали очень слабое влияние.

Миссия на Дальнем Востоке была наследием Франциска Ксавье. Сам основатель ордена никогда не занимался ею серьезно. Его интересовали другие завоевания, и прежде всего борьба с исламом при помощи как духовного, так и светского оружия. В душе старого испанского рыцаря, выросшего в религиозной и рыцарской атмосфере эпохи крестовых походов, идея миссии, естественно, была созвучна с планами крестовых походов.

Воспитывая в Риме турецких детей, Ксавье старался сделать из них миссионеров, чтобы поразить ислам в самое сердце духовным оружием, в то же время он составил обширный план, имевший целью уничтожить военные силы неверных в Средиземном море. Как старый солдат, он прекрасно понимал, что для этого прежде всего необходим большой флот. Поэтому он представил в 1554 году испанскому вице-королю в Сицилии тщательно разработанный план организации морских сил. Ксавье высчитал, что испанское правительство должно было собрать по меньшей мере двести или триста кораблей. Он не останавливался ни перед какими расходами и без всяких колебаний предложил покрыть их, обложив податью духовенство и богатые монашеские ордена. В случае сопротивления с их стороны папа должен был применить силу. Но этот план показался вице-королю слишком «безбрежным».

Духовная борьба против ислама оказалась еще более бесплодной, чем крестовый поход. Ни в Феце, ни в Исфагане, ни в Ормузе, ни в Индии, ни на Молуккских островах орден не смог добиться длительных успехов. Удачнее была его деятельность среди христиан мусульманских государств и в древних христианских государствах Востока. Однако план, более всего интересовавший самого Игнатия, - вернуть под власть Рима Абиссинию, осуществить не удалось. В 1638 году здесь жестоко замучили нескольких отцов-иезуитов.

Все попытки обратить в католичество коптов также остались бесплодными; армянская миссия в Эрзеруме тоже работала до 1686 года без всякого результата. Напротив, марониты Ливана в конце концов соединились в 1736 году с римской церковью, правда лишь после 150 лет непрерывных усилий. Иезуитам удалось обратить в католичество даже некоторое количество православных греков в Константинополе, Наксосе, Негропонте, Салониках и Крыму. Но наиболее блестящим успехом была победа, одержанная ими против протестантизма: они свергли в 1638 году константинопольского патриарха Кирилла Лукариса, склонявшегося к протестантизму.

Еще усерднее орден работал на обширной миссионерской арене, которая открывалась для него в мусульманских частях Черного континента, в западноафриканских владениях Португалии и в португальском Конго. Еще Ливингстон нашел здесь развалины гигантских сооружений, построенных некогда иезуитами, и племена, научившиеся у иезуитов читать и писать. Но в общем и здесь, среди негров, ордену пришлось вкусить печальный опыт и понять, насколько трудно христианским миссионерам одержать верх над мусульманскими дервишами. Еще большие затруднения встретили иезуиты в Гвинее и Сенегамбии. Единственным, на что они могли рассчитывать здесь, было мученичество.

Трудиться обеими руками, совершая правой дела Божьи,

а левой - дела науки и разума, значит двигаться наилучшим,

хотя и трудным путем к обращению китайцев

Сабатино де Урсис

Ключевую роль в миссионерской деятельности в Китае сыграл орден иезуитов. С 1583 г. и до запрещения ордена в 1773 г. он был главным орудием католической церкви в Поднебесной Империи. Иезуитам принадлежала подавляющая часть публикаций о Китае, на основе которых на Западе формировался противоречивый образ дальневосточного государства.

Маттео Риччи

Бемер Г., Ли Г. Ч. Иезуиты. Инквизиция М.: Полигон. - 1999. - 1248с.
Дубровская Д.В. Миссия иезуитов в Китае. Маттео Риччи и другие (1552-1775 гг.). - М.: Крафт+, институт Востоковеденья РАН. - 2000. - 256с.
Зайцев Р.В. Миссия иезуитов в Китае (XVII-XVIII вв.) в контексте взаимодействия цивилизаций // Путь Востока.

Сравнительный анализ деятельности католических миссионеров в Китае и во Вьетнаме на примере Маттео Риччи и Александра де Рода (конец XVI - середина XVII вв.)

Сидорова Е.В.

Проникновение миссионеров ордена иезуитов в Китай пришлось на конец XVI в., когда правящая династия Мин (1368-1644) переживала глубокий кризис. Главной задачей на первых этапах пребывания миссионеров-иезуитов в стране было ознакомление с местными традициями, культурой и религией. Маттео Риччи был сторонником компромисса двух культур. Однако, лишь к концу своей жизни миссионер стал понимать подлинный масштаб культурно-цивилизационных проблем, с которыми пришлось столкнуться Миссии иезуитов в Китае. Маттео Риччи ощутил, насколько сильна китайская культура и что методы, использованные членами Миссий в других странах, было невозможно использовать в Китае. Лишь благодаря личной образованности, которую иезуиты были готовы поставить на службу императорам Китая, Миссии ордена иезуитов удавалось оставаться в этой стране и продолжать ее изучение.

Прожив долгое время в Китае, Маттео Риччи смог выработать относительно успешную формулу работы Миссии Общества Иисуса в этой стране . Видя безрезультатные попытки проповеди среди местного населения, Маттео Риччи решил обратиться к правящим кругам, справедливо считая, что Миссия ордена сможет получить поддержку с их стороны. Он вывел единственно верную, на его взгляд, формулу деятельности миссионеров-иезуитов в Китае: чтобы внедрить что-либо новое, независимо от того, связано это с повседневной жизнью, наукой или религией, необходимо выразить уважение к китайской цивилизации, подстраиваясь под нее .

Будучи выдающимся ученым, Маттео Риччи проделал огромную научную и лишь потом миссионерскую работу. Ему удалось заложить фундамент для дальнейшей деятельности Миссии ордена иезуитов в Китае. Маттео Риччи смог проделать трудоемкую работу по переводу западных научных трудов на китайский язык и познакомить китайских ученых с европейской научной школой . Учитывая культурную специфику Китая, Матгео Риччи доработал катехизис «Тяньчжу шии» (Подлинный смысл Небесного Господа), опираясь на свои знания о конфуцианстве. Однако, уделяя внимание научной деятельности и полемике с китайскими учеными, ему не удалось сплотить и сделать самостоятельной уже созданную местную католическую общину, которая была нежизнеспособна без пастырского руководства. Таким образом, Маттео Риччи не выполнил своей главной цели пребывания в Китае - распространения там католичества1 .

трактат по тригонометрии Ли Мадоу (китайское имя иезуита из Италии Маттео Риччи, 1552–1610 гг.) https://www.wdl.org/ru/item/11436/

Опыт миссионеров Общества Иисуса в Китае послужил примером для миссионеров, работавших в это время в других странах. Накопленный опыт по переводам, размышления о стратегии миссионеров для достижения своих целей, как в Китае, так и в других странах, аккумулировались в Макао, где находилась региональная штаб-квартира иезуитов. Труды предшественников подробно изучались следующими поколениями миссионеров. Опыт Маттео Риччи использовался членами Миссии ордена иезуитов во Вьетнаме, куда с конца XVI в. начинают активное проникновение иезуиты. После смерти Маттео Риччи миссионеры Общества Иисуса стали свидетелями смены династий. Астроном, инженер и дипломат Адам Шалль фон Белль смог оценить расстановку сил и перешел на службу маньчжурской династии Цин (1644-1911).

Подводя итоги работы Миссии Общества Иисуса в Китае в период с XVI - середины XVII вв., необходимо разделить деятельность Миссии на несколько направлений: научное, политическое и дипломатическое . Активно работая в этих сферах, иезуиты стали помощниками властвующей верхушки, использовавшей возможности миссионеров во благо своей страны, но держа их на расстоянии от себя. Единственным возможным вариантом нахождения иезуитов в Китае было служение императору своими научными знаниями .

Итак, был такой иезуит - Адам Шалль фон Белль (1592 года - 1666 года)

Адам Шалль фон Белль - первый из иезуитов на службе манчьжурской династии, которого сменил отец Вербист (изправитель календаря)

Про иезуитов хорошо и подробно разсказано здесь:

Дацышен Владимир Григорьевич (востоковед, доктор исторических наук)

"Христианство в Китае: история и современность"

У истоков нового миссионерства в Китае стоял сподвижник Игнатия Лойолы, один из основателей Ордена иезуитов Франциск Ксавьер . Работая в Индии и Японии, он обозначил новые принципы миссионерской работы на Дальнем Востоке и умер на пути в Китай, недалеко от Гуандуна. Но католические миссионеры столкнулись в Китае с гораздо большими проблемами, чем в Японии и других странах, и долго не могли утвердиться на континенте. В 1555 г. в Гуанчжоу попытался начать миссионерскую деятельность Мельхиор Нан Баррето, также пытался и не смог организовать миссию монах–доминиканец Гаспар да Курц, проживший в 1556 г. несколько месяцев в Китае. В Макао для миссионерской работы приезжал будущий секретарь третьего генерала Ордена иезуитов Жуан Батиста Рибейра. В 1562 г. португальцы обращались к китайскому императору с просьбой разрешить миссионерскую деятельность, но неудачно. В 1565 г. просьбу о допуске иезуитских миссионеров в Гуанчжоу к китайским властям направил официальный представитель Макао Франсиско Перес. Через десять лет, в 1575 г. в качестве главы миссии в Китай прибыл испанец Мартин де Рада. Всего в середине XVI века в Китае безуспешно пытались основать миссии 25 иезуитов, 22 францисканца, 2 августинца и 1 доминиканец.

Базой для миссионеров в Китае была португальская фактория Макао, где еще в 1576 г. была открыта католическая кафедра. В 1577 г. по пути в Японию останавливался в Макао известный иезуитский миссионер Аллесандро Валиньяно, вызвавший для работы в Китае из Индии Микеле Руджиери. Именно Руджиери, прибывший в Китай в 1579 году, сделал первые попытки католической проповеди среди китайского населения Гуандуна и составил первую миссионерскую работу на китайском языке «Тяньчжу шилу» («Подлинные записи о Небесном Господе»).

В 1582 г. на юг Китая прибыл итальянский иезуит–миссионер Маттео Риччи, которому было суждено стать в Китае самым знаменитым миссионером; китайцы дали ему прозвище Сидоу Западный мудрец. В 1583 году, овладев основами китайского языка, он вместе с Руджиери перебрался из Макао в местечко Чжаоцин рядом с Гуанчжоу, где они проработали около четырех лет и крестили более 40 китайцев . В Гуандуне католические миссионеры подружились с конфуцианскими учеными, которым стали внешне подражать и даже именовать себя западными конфуцианцами . М. Риччи, высланный из Чжаоцина, с двумя помощниками перебрался в местечко Шаочжу. Там и была выработана основополагающая идея, положенная в основу миссионерской работы иезуитов в то время - «дополнять конфуцианство и отбрасывать буддизм» , идея совместимости учения Конфуция и христианства, признание конфуцианства «предхристианством». В 1595 г. Маттео Риччи покинул Шаочжу, сумев за все годы работы в Южном Китае окрестить лишь около ста китайцев, но в совершенстве овладев китайским языком и приобретя основы конфуцианской книжной учености . Вскоре М. Риччи перенес свою деятельность в Нанкин, где в 1599 г. он получил разрешение основать католическую миссию. В Южной столице Риччи приобрел соратника и единомышленника, знаменитого Павла (Сюй Гуанци). Сам Сюй Гуанци (1562–1633) познакомился с христианством благодаря итальянскому миссионеру Л. Каттанео , а принял крещение в Нанкине в 1603 г. от португальца–иезуита Роха. Этот ученый, Сюй Гуанци, сдал в Пекине все экзамены и занял должность в императорской Академии (Хайлинь). В 1606 г. крестился и его отец -Лев Сюй. В конце жизни Павел Сюй основал Цикавэйскую христианскую миссию под Шанхаем. Итальянский миссионер М. Риччи перевел с комментариями на латинский язык «Четверокнижие» («Сы шу») , изучил «Шестикнижие» («Лю цзин»), а в 1603 г. был издан его знаменитый катехизис «Подлинный смысл Небесного Господа» («Тяньчжу шии»). В 1601 г. Риччи перебрался в Пекин, где достиг большого влияния при правящем дворе . Правда, император Ваньли распорядился не принимать дани от «западного варвара» и отказал в аудиенции, но все же решил оставить миссионера в столице, выделив даже средства на содержание католической миссии. Умершего в Пекине в 1610 г. католического миссионера хоронили со всеми «китайскими церемониями», на выделенной императором земле. Преемником Риччи был назначен итальянец Николо Лонгобарди, также проработавший в Пекине до конца своей жизни...

К концу Минской династии миссионерская деятельность иезуитов встречала все больше препятствий. Опора иезуитов на новейшие достижения европейской науки встречала усилившееся сопротивление не только со стороны китайского традиционного научного сообщества, но и Римско–католической церкви. Осложняла жизнь миссионеров активизация голландцев у берегов Китая. Кроме того, папской буллой 1633 года, допустившей для работы в Китае другие католические ордена, была ликвидирована монополия иезуитов в этой сфере.

С середины XVII века, после прихода к власти в Китае Цинской династии, христианские миссионеры получили гораздо больше возможностей для своей деятельности в Китае. Маньчжурские правители, как когда‑то монгольские ханы, будучи «завоевателями», привлекали к себе на службу представителей разных народов и культур. Кроме того, новая элита осознавала необходимость привлечения новых интеллектуальных сил для развития страны . Уже в первые годы утверждения Цинской династии в стране насчитывалось около 150 тыс. христиан. Маньчжурские императоры охотно принимали на службу западных миссионеров - специалистов в области астрономии, математики, картографии, военного дела . По этой причине Адам Шалль (Скалигер), служивший в Пекине еще Минам, был принят на службу новой династией. Служивший в Китае в 1640–х годах итальянский миссионер Мартино Мартини вошел в историю как автор первых работ по античной китайской истории и исследователь древнекитайских мифов и верований, а за «Новый атлас Китая» его назвали «отцом географической науки Китая». Среди известных ученых, миссионеров–иезуитов можно назвать такие имена, как Паррени, Кеглер, Галлерштейн, Сибо, Гобиль, Премар, Бувэ, Перейра, состоявших почетными членами Парижской и Санкт–Петербургской Академий наук. В Китае работали также Бенуа, Роха, Славичек, Энкарвиль, Шансомэ, Вусэль, Манмеди, Тобэ, Аттире, Дэ–Броссар, Руссэ, Са Серо, Дамаскен, Луи Пуаро, Игнатус Штиельпарт и др. Отец Т. Педрини (1671–1746), музыкант и преподаватель точных наук, был наставником будущего императора Юнчжэна.

Одним из самых выдающихся иезуитских миссионеров, чья деятельность пришлась на период правления знаменитого китайского императора Канси, был фламандец Фердинанд Вербист . Он прибыл в Китай в 1658 году, после непродолжительного пребывания в тюрьме победил в конкурсе на составление календаря . Вербист преподавал китайскому императору астрономию, математику, философию и музыку, принимал активное участие в составлении карт Китая, написал для китайцев учебник по географии и истории Европы («Куньюй тушо мулу»), помог наладить производство новых легких пушек. Миссионер переводил на китайский язык Аристотеля, надеясь, что император включит западную философию в экзамены. Представленная им в 1683 г. работа называлась «Цюн ли сюэ» («Учение об исчерпании принципов»). Но Канси отверг это предложение и приказал уничтожить тексты. Через несколько дней после смерти Ф. Вербиста в Пекин прибыл иезуитский миссионер Жербийон, который занял место и продолжил дело своего выдающегося предшественника. Подтверждением успешной деятельности миссионеров при Пекинском дворе явился так называемый императорский эдикт о веротерпимости 1692 года, разрешавший китайцам принимать христианство...

В XVII‑XVIII веках миссионеры перевели на китайский язык и издали в Пекине 67 европейских книг. Они познакомили китайцев с европейской нотной грамотой, европейской военной наукой, устройством механических часов и технологией изготовления современного огнестрельного оружия . Иезуиты во главе с Режи в XVIII веке участвовали в составлении большой карты Китайской империи, изданной в 1719 году. По приказу императора в 1705 г. миссионерами был составлен точный план Пекина и его окрестностей. Даже в области изобразительного искусства миссионеры смогли оставить заметный след, создать новые стили, соединяющие европейский реализм с китайской традицией. Например, Джузеппе Кастильоне (Лан Шинин), проживший в Пекине с 1715 по 1766 год, пользовался большим авторитетом как художник и у китайских императоров, и у китайских живописцев, которым давал уроки. В качестве придворного художника в Пекин был отправлен и знаменитый итальянский миссионер Маттео Рипа.

Наставником императора Цяньлуна по вопросам европейской науки был француз–иезуит Жан–Жозеф–Мари Амио, прибывший в Пекин в 1751 году. Через его переводы европейцы познакомились с «Уставом шаманской службы маньчжур», литературными трудами китайских императоров, работами Сунь–цзы и др.

Цинский двор активно привлекал миссионеров к международным делам , латинский язык выполнял функцию языка дипломатии на Дальнем Востоке . Четверо живших в Пекине иезуитов (Шалль, Буглио, Магалхэнс, Валеа) оказались в центре дипломатических интриг, когда в 1656 г. в Пекин прибыли русское и голландское посольства. Доверенным переводчиком на переговорах 1676 г. с Н. Г. Спафарием был сам Ф. Вербист. Иезуиты и в 70–х годах XVII века симпатизировали России, сообщали о планах китайцев силой решить спорные вопросы на Амуре. Российско–китайские переговоры об урегулировании конфликта на Амуре велись с участием иезуитов. В качестве главного советника и переводчика китайского правительства на переговорах с Российским государством был португалец Томас Перейра, с 1673 г. и до конца своей жизни живший в Пекине. Основной текст Нерчинского договора 1689 г. был составлен на латинском языке. Непременным участником всех китайско–российских переговоров во времена Канси был француз–иезуит Паррени. Переводчиком на переговорах с Л. В. Измайловым был будущий президент Математического трибунала и вице–президент Палаты церемоний немец–иезуит Кеглер. Латинский язык использовался при составлении документов во время работ по пограничному размежеванию в 1727 году. Одной из первых книг, привезенных из Китая в Петербург, был латинско–китайский словарь, купленный у католических миссионеров. Функции переводчика при ведении официальной переписки цинского двора с Россией во второй половине XVIII века выполнял преподаватель астрономии в Пекине француз–иезуит Дольер.

В XVI‑XVIII веках иезуиты выступали в роли толкователей конфуцианства, что представлялось в Китае основой учености. Во многом именно они «подняли на щит» Конфуция, сделав его «создателем» учения, получившего на Западе название «конфуцианство» . Иезуиты полагали, что первоначальный монотеизм шел от «дарователя Закона» Фуси. Конфуций представлялся мудрецом, попытавшимся очистить от ересей и язычества истинное «конфуцианство», «Древний Закон», якобы сохранившийся в виде символов в «И цзине». Миссионеры противопоставляли конфуцианство «ложным сектам» - даосизму и буддизму . В среде иезуитов сформировалась оригинальная по степени своей радикальности школа «фигуралистов» . Основателем школы стал Жоакен Бувэ , наиболее известными деятелями были Джозеф де Премар и Жан Франсуа Фукэ . Французские иезуиты в доказательство тезиса об изначальном знакомстве китайцев с Божественным Откровением, нашли в китайских классических текстах «фигуры» библейских патриархов и событий . Фигуралисты считали китайские иероглифы чистыми образцами подлинных идей . Подобные взгляды пропагандировались и китайцами–христианами, находившими христианские догмы в «И цзине», в других древних книгах и мифах. Китайские ученые связывали разрыв западной и китайской научно–религиозных традиций отчасти с сожжением книг в III веке до н. э. императором Цинь Шихуанди. По мнению китайцевхристиан, «сон императора Минди» был связан не с буддизмом, а с проповедью Евангелия апостола Фомы в Индии. «Протофигуралист» Шао Фучжун доказывал, что в основе католицизма лежал канон «И цзин». Католик Ли Цзубай в XVII веке в своей работе «Очерк передачи Небесного учения» пришел к выводу, что китайцы являются потомками выходцев из Иудеи, которых на новую землю привел вождь Фуси...

Новый император Юнчжэн, занявший трон в 1723 году, запретил деятельность католических миссий. Он отменил указ своего предшественника от 1692 года, а в китайское законодательство была включена статья, определявшая христианство как запрещенную еретическую секту. Большинство миссионеров в 1724 г. выслали в Гуанчжоу, а в 1732 г. перевели в Макао. Было разрушено более 300 храмов, многих миссионеров, нарушавших запрет на миссионерскую деятельность, казнили или посадили в тюрьмы. Китайская христианская община, численность которой оценивают в 150–300 тыс. человек, стала деградировать. Занявший в 1735 г. престол новый император Цяньлун продолжил антихристианскую политику своего предшественника. Современник тех событий, Жан Батист Дюгальд (1674–1743), писал: «Миссионеры были выгнаны из церквей и остались терпимы только в Пекине и Кантоне; более трех сот церквей разорены и на светское определены употребление; и более трех сот тысяч христиан лишены пастырей». После указов 1724–1725 годов при дворе осталось 14 иезуитов, еще 14 миссионеров нелегально жили в провинциях...

Что узнали?

Да многое, свидетельствующее о миссионерской деятельности и интригах иезуитов. Например, о роли их в коррекции работ Конфуция, для сближения его идей с католическими. Но, простите, где здесь тотальная фальсификация иезуитами истории Китая?

Также интересно о Маттео Риччи

Карта Риччи 1602 года https://www.wdl.org/ru/item/4136/view/1/1/

Причина уничтожения книг и подчистки текстов

"После покорения маньчжурами Фуцзяни некоторые китайские патриоты ушли в буддийский монастырь, находившийся в горах Цзюлинынань, и основали там в 70-х годах XVII в. братство, поставившее своей целью свержение Цинов. Так были заложены основы тайного общества «Саньхэхой»-Триад. 128 монахов этого горного монастыря вели против завоевателей непрестанную тайную войну, выполняя клятву не складывать оружия до достижения победы.

Властям в конце концов удалось установить местонахождение этого центра антиманьчжурской деятельности. Они начали преследование монахов. Но справиться с твердыней Цзюлиньшань было нелегко. В 1784 г. император приказал уничтожить монастырь. Согласно преданию, пять монахов этой обители спаслись от огня и кровавой сечи; отправившись странствовать, они объединились с пятью торговцами и стали вербовать членов для тайного общества Саньхэхой. Вскоре это общество вновь разрослось, приобрело множество сторонников и большую популярность. Каждый, вступавший в Саньхзхой, приносил клятву ненавидеть маньчжуров и выполнять главный лозунг общества - добиваться «свержения Цин и восстановления Мин», т. е. прежней китайской династии. В общество мог вступить любой китаец независимо от того, беден ли он или богат, учен или неграмотен, воин или чиновник. В обществе существовал свой устав, поддерживалась суровая дисциплина и строжайшая конспирация. После принесения присяги, сопровождаемой устрашающей церемонией и символическим срезанием косы - этого признака покорности маньчжурам, каждый вступающий в общество включался в определенное звено и должен был беззаветно служить общей цели. Общества нашло широкую поддержку в приморских районах и среди китайцев-эмигрантов в странах Южных морей.

Вторым крупным тайным обществом было «Гэлаохой», или общество Старших братьев, возникшее в середине XVIII в. и получившее затем широкое распространение особенно в Центральном Китае. Это общество также призывало к свержению маньчжуров, к восстановлению китайского государства с Минами во главе. Имея, однако, в виду, что Мины в народе вовсе не были популярны, общество идеализировало первого минского правителя, крестьянина по происхождению, участника народной борьбы против монгольского ига в XIV в. Его имя служило тайным символом борьбы. Среди членов Гэлаохой был распространен призыв добиваться создания, государства, где бы не нужно было «питаться цинской пищей, жить на цинской земле, служить Цинам».

Самым мощным среди тайных обществ и братств было, по-видимому, старое общество «Байляньцзяо» - Белый лотос, прославленное своей борьбой еще против монгольского владычества и минских феодалов. Теперь оно поставило своей главной целью свержение маньчжурского господства. Деятельность общества имела и антифеодальную направленность. Крестьяне массами вступали в Байляньцзяо, принося клятву выполнять его устав, религиозные обряды, отказаться от мирских соблазнов и посвятить всю жизнь служению целям общества.

Тайные общества охватывали широкие круги населения. К каждому из них примыкало множество мелких тайных организаций, имевших свои уставы, обряды и придерживавшихся религиозных учений буддийского и даоского толка. Тайные братья узнавали друг друга по условным знакам и выражениям, по манере брать предметы, курить табак и пр.

Маньчжуры боролись с тайными обществами самыми жестокими мерами; законы приравнивали участие в них к государственной измене. В 1727 г. император Юнчжэн предписал карать смертью за участие в обществе Белый лотос. Но никакие меры не могли пресечь деятельность этих подпольных организаций.

Одним из проявлений антиманьчжурской борьбы был также отказ образованных китайцев сотрудничать с маньчжурами. Некоторые философы, историки, филологи, литераторы и живописцы не захотели служить маньчжурам, уединились, «оставили навсегда бумагу и кисть» или же писали разоблачающие маньчжуров и предателей-китайцев произведения, в которых призывали китайский народ к сопротивлению и борьбе. Выдающийся китайский ученый Гу Янь-у (1613-1682), в свое время участвовавший в освободительной войне в качестве одного из соратников Чжэн Чэн-гуна, после победы маньчжуров скитался по стране, призывая к борьбе с поработителями. Его крылатая фраза: «За процветание и гибель родины ответственен каждый человек» - получила широкую известность. Философ Ван Чуан-шань (1619-1692), сражавшийся против маньчжуров на Юге, отказался впоследствии служить в государственном аппарате Цин и уединился в деревне. Философ, историк и математик Хуан Цзун-си (1610-1696), активный участник антиманьчжурской борьбы и командир одного из отрядов, также отверг сотрудничество с маньчжурами.

Многие представители китайской интеллигенции, оставаясь на государственной службе и внешне выказывая послушание маньчжурам, писали антиманьчжурские произведения, рисовали карикатуры и изготовляли патриотические плакаты.

Маньчжуры оценили серьезность этой широкой антиправительственной оппозиции и ответили на нее террором. Канси приказал арестовать и казнить всех заподозренных в писании «крамольных» произведений. Начались жестокие преследования передовых людей Китая. Император Цяньлун, выдававший себя за поэта и мецената, еще более усилил террор и начал гонения против старой литературы. Эти мероприятия получили в Китае меткое название «тюрьма письменности». Казнили не только авторов, но и всех, кто хранил и читал запрещенные книги. Специально созданные правительственные комиссии пересматривали всю китайскую литературу, вытравляя из разнообразных трудов, иногда многовековой давности, малейшие признаки свободолюбия и патриотизма, вычеркивая исторические сведения об оппозиционных правительствам течениях, об освободительных движениях и восстаниях. Тысячи произведений были осуждены на сожжение. Особые чиновники с помощью массовых обысков выявляли книги, внесенные в списки для изъятия, и карали их владельцев."

Даже это (описанное выше) не повод утверждать, что вся история Китая сфальсифицирована!

Кроме того

"В 1900 г в пещерах Могао, находящихся в 20 км на юго-восток от уездного городка Дуньхуан (в западной части провинции Ганьсу), было обнаружено замурованное в одной из пещер собрание древних китайских рукописей IV-XI веков Общее число рукописей достигает 35 тысяч" http://labourearnings.ru/t/194869

Ещё одна находка:

В гробнице на территории провинции Цзянси (Восточный Китай) обнаружена древнейшая библиотека - около трех тысяч деревянных и бамбуковых дощечек с записями. Письменные материалы относятся к периоду династии Западная Хань (206 год до н.э. - 25 год н.э.). Открытие сделано в ходе исследования предполагаемого захоронения Лю Хэ - правителя этой династии, находившегося на императорском престоле 27 дней, сообщает

В традиционной китайской одежде

Странным образом, Китай теснейшим образом связан со Святой землей. Но начнем с самого начала. Как известно, в 1773 году орден иезуитов был запрещен Папой. Миссионерам приказали «сложить оружие», то есть, сдать казну и архивы и вернуться в Европу для принятия новой судьбы. Ну, а поскольку в Европе иезуитов жгли на кострах, вернулись далеко не все. Большинство иезуитов просто поменяли хозяев и продолжили делать то, что умели – в том числе улучшать национальные истории.

Так, спустя год после запрета ордена иезуитов, китайский император Цяньлун, поэт и меценат, начал сбор всех книг, когда-либо выходивших в стране. Между 1774 и 1782 гг., изъятия производились 34 раза, и в результате была собрана огромная для тех времен библиотека из 172 626 томов (10 223 названия). 3457 книги были отредактированы и выпущены в новом издании. Вдвое больше, 6766 названий были уничтожены и остались потомкам только в виде аннотаций в каталоге, главным образом потому, что не укладывались в новую концепцию истории Китая.

Часто, когда неудобный исторический труд был слишком необходим, его содержание в нужных местах изменялось – так, чтобы падение прежней династии – Мин выглядело исторически неизбежным, а воцарение династии новой – Цин казалось огромной удачей для всего китайского народа. Несанкционированное занятие хронологией приравнивалось к попытке свергнуть правящую династию.

Понятно, что дело шло не без скрипа, и поэтому был создан «Список запрещенных книг», авторов и читателей неправильных трудов казнили, а монастыри – главные рассадники несанкционированной памяти – вместе с их библиотеками и обитателями – сжигали правительственные войска. Позже была создана красивая легенда о том, что их жгли за увлечение политически безопасным кун-фу.

В результате Китай, не имеющий нужды сверять свою хронологию с европейской, стал самым древним государством в мире, и при сопоставлении событий китайской истории довольно быстро обнаруживаешь подлог. Так, например, даты антиопиумных законов императоров подчинены циклу в 63-64 года, а 64 в Китае – число священное. Собственно эти законы в любом случае подложны, поскольку отражают знания самого конца 19 века. В 18 веке опиум считался отличным лекарственным средством, да, и тот бенгальский опиум, что поставлялся в Китай, на три четверти состоял из соломы (в отличие от чистого турецкого, шедшего в Европу) и безвредных добавок. Доказать, что опиум опасен, методами 18 века, при том, что привычная заболеваемость и смертность в разы превосходила нынешнюю, было нереально. Но главная улика – сам 64-летний цикл, во всей нумерологической красоте.

Понятно, что могут возникнуть сомнения в том, что это дело рук иезуитов, - уже потому, что европейских имен в этой акции не слышно. Да, и, чтобы управлять таким процессом, следует неплохо знать китайскую культуру. Под силу ли это европейцу?

Иезуиты в Китае. Факты

Иезуиты прибыли в Китай в период формирования неоконфуцианства. Позже китайский ученый Кан Ювэй пришел к выводу о масштабной переделке древних трудов Конфуция. Впрочем, в иезуитских отчетах прямо указывается, что пятикнижие Конфуция написал на китайском языке Маттео Риччи – вне сомнения, один из лучших агентов Рима.

Иезуит географ Маттео Риччи, он же Ли Мадоу жил и работал в Китае и все свои труды писал исключительно на китайском языке. Именно он изобразил* на шелке первую КИТАЙСКУЮ карту мира, и именно он в политических целях разместил Поднебесную в центре мира.

* Нельзя исключать, что Маттео Риччи лишь набросал контуры, а саму карту нарисовал великий китайский художник Лан Шинин, он же иезуит Джузеппе Кастильоне. И, кстати, Калифорния изображена полуостровом, и это означает, что Маттео Риччи создал карту не в 1601 году, а не ранее 1739.

Более того, именно Маттео Риччи ознакомил китайцев с самими основами картографии, геометрии и астрономии. Это он подал идею, что Марко Поло, писавший о путешествии в некий Китай (в котором не было ни чая, ни иероглифов), подразумевал страну Хань. Он же, похоже, обучил местных ученых методам предсказания затмений, значительно превосходящие традиционные китайские. Собственно, поэтому Маттео Риччи и достиг в Китае положения Бодхисаттвы и Бога Часов. Что ж, теперь затмения в «древних» китайских летописях стоят в правильных местах, а вот некоторые из отмеченных в тех же «древних» летописях кометвидны только в Европе . Но Маттео был не один.

Иезуит Иоанн Адам Шалль, живший и работавший под именем Ям-ю-Вам, был назначен председателем математического трибунала в Пекине. А надо сказать, основное занятие математического трибунала – хронологические расчеты. Понятно, почему филолог Ян Шо-цзюй настаивал, что «Шу-цзин», древняя «Книга истории», одна из самых важных книг конфуцианского канона , возникла не во времена древнего Чжоуского царства, а представляет позднейшую подделку.

Иезуит Фердинанд Вербист наиболее известен тем, что «исправил» подлинный китайский календарь, как сказано, «пришедший в полное расстройство из-за невежества придворных астрономов». По предложению Фердинанда Вербиста большая часть старых подлинных астрономических инструментов была переплавлена на металл, что ознаменовало гибель всей традиционной китайской астрономии.

Возникает вопрос: а зачем это было нужно иезуитам? Ответ прост: в Поднебесной начали применять ту же схему, что с таким блеском удалась в Латинской Америке – тотальное крещение и перевод региона в подчинение Рима. А Риму на Дальнем Востоке многое было нужно: и присмотр за стратегически важными Японией и Кореей, и противодействие екатерининской России. Но… не успели: в Европе изменилась расстановка сил, и орден иезуитов пришлось ликвидировать.

Впрочем, факты говорят, что иезуиты еще поиграли в Китае в Большие Игры. И попытки поставить своего императора за ними есть, да и колоссальный мятеж китайских христиан* в середине XIX века вряд ли обошелся без их влияния. Ну, и Триада**… такие мощные конторы не возникают из ничего, а там виден беспрецедентный конспиративный опыт. Нет, я знаю, что в середине XIX века иезуиты совершенно утратили власть – именно это утверждает история и… официальная хронология. Но, вот беда, такие объемы власти не склонны растворяться в атмосфере; они обязательно во что-то конвертируются и продолжают жить – по новым, пусть и подложным документам.

* речь о христианской «секте» «Байшанди хуэй» («Общество поклонения Небесному Владыке»), соединенной с учениями датун и тайпин. «Сектанты» считали «истинным Богом Отцом» (Шанди) Иегову, а ниже стояли три его сына: Иисус Христос, Хун Сюцюань (идеолог движения) и некий Ян Сюцин – все трое дети святой девы Марии. Китайские христиане воевали с имперской армией 14 (!) лет – по сути, на равных, пытались в 1853 году взять Пекин и способствовали поражению императорского дома во 2-й опиумной войне – точь-в-точь, как социалисты в России 1917 года.

** Триада покровительствовала движению «тайпин», выросшему из христианских идей, посеянных в Китае иезуитами. Тот факт, что духовные дети иезуитов раскололись на тех, кто продолжал служить монархии, и тех, кто ушел в оппозицию, лишь добавляет реализма

Близнец Китая

Напомню, что тезис о том, что страна Хань это известный по старым летописям Китай, выдвинул, а затем и узаконил иезуит Маттео Риччи, он же Ли Мадоу. Если бы не он, мы знали бы нынешний Китай под самоназванием, то есть ХАНЬ. И этот Хань НИКАК не связан с главными частями античного Китая – Сина и Сера, потому что Сина и Сера расположены в верховьях Нила. Это и есть древний Китай.

Все указывает на то, что иезуиты попросту обокрали историю Африканского Рога, чтобы налепить ее поверх истории страны Хань – вместе с названием, - как ярлык. А в странах Сина и Сера ТОЖЕ изобрели первую в мире бумагу – из папируса. Здесь ТОЖЕ знали порох – в числе первых. Отсюда ТАК ЖЕ плавали в Индию и Аравию – здесь неподалеку целых четыре Индии и, по меньшей мере, три Аравии. Здесь, кстати, издавна производят шелк, и есть версия, что бабочка шелкопряда родом как раз отсюда. Именно этот, африканский Китай притягивал европейцев, ибо здесь была родина кофе, только здесь умели плавить стекло и железо*, а золото в Эфиопии некоторые племена и поныне достают из земли без применения лотка или бульдозера – голыми руками. А главное, китайские страны Сина и Сера подозрительно напоминают библейские места – пустыню и одноименную гору Син (Синай) и эритрейскую гору Сеир (Soeira). И, кстати, Синай и Сеир – у мусульман – два райских сада.

* Сказка о царевне, спящей в хрустальном гробе, создана по мотивам средневековых преданий о похоронных обрядах Эфиопии. Сказка о Золушке в хрустальных башмачках – также эфиопская. История же плавления стекла и железа тесно связаны: в обоих случаях требуются высокие температуры, достигаемые древесных углем, и поддув при помощи мехов. Стекло образуется как отходы при выплавке железа.

Чингисхан: от Китая до Африки

Да, столь радикальное допущение очень многое разрушает, но история и сама валится – никаких подпорок не хватает. Так, например, изучение известий европейских хронистов привело ряд ученых к выводу, что повесть об индийском царе Давиде это эхо событий в Хорезме, времен Чингисхана. Биография Давида коррелирует с биографией Чингисхана, а перечень завоеванных городов и стран лишь усугубляет эти корреляции. Зная, что царь Давид это пресвитер Иоанн, приходишь к выводу, что либо Чингисхан завоевал еще и часть Африки, либо эфиопы имели какие-то дела в Хорезме.

Так оно и выглядит. Летописцы, в общем, согласны, что царь Давид, он же эфиопский пресвитер Иоанн воевал с Чингисханом, а затем он и его семья погибли от рук монголов. Вот как описывает начало конфликта Марко Поло в «Книге о разнообразии мира»: «Услышал пресвитер Иоанн, что Чингисхан сватает его дочь, и разгневался. «Каково бесстыдство Чингисхана! – стал он говорить. – Дочь мою сватает!»

Что ж, армия Чингисхана описывается как БЕСПРЕЦЕДЕНТНАЯ по размерам, а влияние монголов на культуру покоренных народов, как говорят историки, растянулось от Китая до Атлантики, а во времени – минимум на 300 лет. Обладая такими ресурсами, да еще за 300 лет можно и до Африки дойти.

Y-хромосомы & мтДНК

Изучение Y-хромосом и мтДНК ископаемых костных останков людей (этот научный проект охватывает весь мир) показывает: ни Чингисхан, ни кто-либо еще ни из Китая, ни из Монголии походов на запад не совершал – ни в Хорезм, ни в Среднюю Азию, ни на Русь, ни в Европу. Никогда. Карт распространения Y-хромосом и мтДНК в Интернете множество, они разной степени подробности, и ни на одной нет линии, хотя бы отдаленно вторящей маршруту титанической армии татаро-монголов.

Данные предельно корректны: любая армия ВСЕГДА оставляет свои Y-хромосомы в потомстве покоренных народов, и по этим Y-хромосомам можно выстроить точную картину ее пути. Например, зафиксировано перемещение мужской Y-хромосомы из Хорасана (Иран) в Северное Причерноморье. Возможно, это предки северокавказских народов. А вот из Забайкалья на запад никто не шел.

Если помнить о корреляции между биографиями Чингисхана и Давида, неизбежен вывод, что история Чингисхана это африканская, а не дальневосточная история. Судя по всему, хроники о жизни и деяниях Чингисхана были заимствованы в Эфиопии и приспособлены для идеологических нужд Китая в последней четверти XVIII века.

Это не уникальный случай, подобное как-то случилось в Венеции. Город заказал именитому ученому создать часть истории Венецианской республики. Тот создал – взял историю Византии, заменил в ней греческие имена и топонимы на итальянские и в таком виде принес заказчику. Подлог мгновенно был раскрыт и получил огласку. С Чингисханом вышло иначе: в Поднебесной уличать иезуитов было некому, а главное, созданный образ был нужен и в России, и в Европе, и, тем более, в Китае, а потому получил яркую и насыщенную бумажную жизнь.

Пекин и Кара-Корум в Африке

В летописях говорится, что царь Давид (он же эфиопский пресвитер Иоанн) имел брата, который жил за кара-китайскими отрогами, владел селением Кара-корум (ставка Чингисхана) и правил народами, звавшимися Крит и Мекрит, а они были христианами-несторианами.

Более того, в 1294 году в «Пекин» приехал францисканец Иоанн де Монтекорвино. И вот он утверждает, что соратником в деле распространения католической веры в Китае стал некто Георгий - «ЦАРЬ ЭТОЙ СТРАНЫ из секты христиан-несториан, который был из рода того самого великого царя, коего называли пресвитером Иоанном из Индии ». И 23 июля 1307 года Папа Климент V направил францисканцу буллу, утвердив его на вновь образованной кафедре архиепископа Ханбалыкского и патриарха всего Востока. Как видите,

Или Ханбалык, он же Пекин угодил в экваториальную Африку,

Или эфиопский царь Георгий умудрился встать во главе Китая и руководил ставкой Чингисхана,

Или мы имеем дело с переложением части эфиопской истории на китайскую натуру, благодаря иезуитам, которых после изгнания из Эфиопии за махинации с рукописями Папа отправил работать в Китай.

О китайском порохе

Вброс идеи о первенстве Китая в изобретении пороха произошел не так уж давно. В 1956 году профессор Фэн Цзя-шен (Журнал "Народный Китай", № 14, июль) сообщил, что китайский медик Тао Хун-цзин изучал горение селитры еще на рубеже V и VI столетий. Однако более всего для популяризации китайского приоритета сделал Джозеф Нидэм*, в то же, примерно, время написавший книгу «Четыре великих китайских изобретения». Именно в этой книге наиболее широко прозвучали тезисы о том, что китайцы ранее всех остальных изобрели компас, порох, бумагу и книгопечатание. Вот набор летописных событий, касающихся изобретения китайского пороха.

* Ноэль Джозеф Теренс Монтгомери Нидэм (Noel Joseph Terence Montgomery Needham) – британский «ученый широкого профиля». В 1965 г. совместно с дипломатом Д. Брайаном основал Society for Anglo-Chinese Understanding, которое в годы «Культурной революции» помогало британским подданным посещать эту страну. Эти визиты отдельных подданных Ее Величества в коммунистический Китай тем более интересны, если помнить, что даже для советских граждан братская страна была в те годы закрыта наглухо.

50 Селитра уже известна в Китае; имеется строгое доказательство использования селитры и серы в лечебных целях

492 в Китайском алхимическом тексте отмечено, что селитра дает лиловое пламя

Начало IX века . Нин Сюй-цзы занимался накаливанием смеси из серы, селитры и растения - кокорника. Эта смесь по своим свойствам была похожа на порох

Конец IX века . В рукописи греческого монаха Марка Грека "Книга огней" есть описание рецепта дымного пороха

970 Фэн И-шэн и Юэ И-фон стали применять зажигательные стрелы, в наконечниках которых закладывался медленно горящий порох

1044 В трактате «У-цзин цзун-яо» описаны способы изготовления пороха. Во времена Хубилая китайцы использовали подобие чугунных гранат, начиненных порохом

1132 Чень Гуй изобрел огнестрельное оружие - пищаль, бамбуковый ствол которого набивался дымным порохом

В начале XIII века рецепты пороха, способ его изготовления и огнестрельное оружие проникли из Китая в Аравию.

1232 китайцы, осажденные монголами в Кайфыне, защищались посредством пушек, стрелявших каменными ядрами, и употребляли разрывные бомбы, снаряженные дымным порохом.

1240 - 1280 Арабы приобрели знание о порохе

Как видите, китайцы почти монопольно владели тайной пороха на протяжении 400 лет, и уже во времена Хубилая делали чугунные разрывные снаряды – то, к чему Европа подошла только в XIX веке. Ясно, что возникают вопросы:

Первый: почему, обладая фактически сверхоружием, Китай не сумел завоевать даже соседей? Кортес, например, подчинил Мексику всего за пару лет, а у Кортеса не было чугунных гранат, да и пушки были примитивнейшие.

Второй, так называемая «проблема Нидэма»: почему китайцы умевшие выделять селитру на 1000 лет раньше европейцев, и опередившие Европу в астрономии и геометрии, химии и металлургии, судостроении и кругосветных плаваниях, картографии и оружейном деле, изобретении компаса, бумаги и даже книгопечатания, так и не создали собственно науки? Литературных свидетельств* о том, что китайская наука была самая-самая, хватает, а вот самой науки нет. Нет и соответствующих археологических находок: пушек, плавильных печей, кораблей, печатных станков – вообще нет.

И третий, самый трудный вопрос: из чего китайцы делали дымный порох?

Дело в том, что в Китае нет еще и селитры.

* Китай открыл т.н. первый гос. архив (документы эпох Мин и Цин, 1368-1912 гг.) лишь в начале 1980-х, спустя 30 (!) лет после того, как так Нидэм поведал миру, что китайцы в науке и практике опередили всех. И если в этом архиве все бумаги такие же, как и карта мира за 1418 год (об этой откровенной халтуре – чуть ниже), то с открытием архивов поторопились.

Да, в популярных статьях написано, что порох изобрели народы Китая и Индии, потому что там селитра самопроизвольно выделяется из почвы. Но это – неполная информация. Да, кое-где в долине Ганга в жаркое время года селитра выпревает из земли. А в Италии она в виде налета оседает на стенках некоторых пещер Апулии. А в Средней Азии ее выделения встречали у старых могильников и на развалинах брошенных городов. Но уже во времена Ивана IV на Руси тратили до 300 тонн пороха в год. Хубилаю, исходя из его притязаний, требовалось в десятки раз больше. Можно ли наскрести столько селитры в ближайшем к Монголии источнике – на могильниках Средней Азии?

Вот на Цейлоне ее содержание в почве (кое-где) достигает 2-8 %. Но это на Цейлоне, а не в Монголии. Мнение же химиков бескомпромиссно: ни материальных, ни надежных документальных подтверждений тому, что до XV-XVI вв. хоть где-то (не только в Китае) умели делать порох, нет. Месторождения селитры редки, а калиевая селитра, необходимая для изготовления стабильных составов, НЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ ВООБЩЕ. Изготовление калиевой селитры требует технологических приемов, которые появились лишь с развитием химии в XV-XVI веках.

Именно благодаря технологиям XV-XVI веков вплоть до Крымской войны (1853 год) главным местом, где в промышленных масштабах извлекали селитру – из отходов животноводства – оставалась Ост-Индия, но это было не «самопроизвольное выделение», а сложнейший химический процесс под жесточайшим контролем избранных британских кланов. Так, в Англии 1624 года привилегия изготовления взрывчатых веществ была целиком в руках семьи John Evelyn. И так как селитра, главная часть в порохе, была решающим фактором политики XV-XVI вв., технология изготовления и очистки селитры содержалась в тайне – всеми ото всех. В России, например, приличный порох научились делать лишь после 1772 года, когда было принято решение дать иезуитам убежище. Вероятно, тогда же научились делать порох и в стране Хань.

А как же Китай?

Если начать копаться, выясняется, что селитра в Китае все-таки есть, но не в том Китае, где жили и творили иезуит Маттео Риччи и «ученый широкого профиля» Нидэм, а в том, где лежат страны Сина* и Сера, – в Верхнем Египте. Зикенбергер (словарь Брокгауза и Ефрона) указывает на существование между Луксором и Эдфу месторождения глины, содержащей до 60 (!) % селитры. Эта глина издавна употреблялась как удобрение, и вплоть до середины XIX века это малоизвестное месторождение селитры оставалось богатейшим в мире! Ну, а поскольку именно в этом Китае (без кавычек) находился культурный и научный центр мировой цивилизации, полагаю, именно отсюда рецепт пороха и был позаимствован здесь же проживающими арабами, а затем и здесь же проживающими греками.

* не исключено, что великий араб Ибн-Сина родом как раз из верхнеегипетской Сины (у нее есть еще три имени – Suanit, Syene, Aswan).

Крайне важно и то, что открытие рецепта пороха прямо зависит от умения изготовить древесный уголь. А древесный уголь нужен только там, где уже известны технологии плавления железа и стекла, и в этом деле страны Верховий Нила – первоочередные кандидаты. Только там, в сульфидных месторождениях у серных источников были «железные шляпы» из бурых оксидов железа – единственный доступный в античности источник этого металла. И именно в этих районах «железных шляп» добывалась чистая сера – важнейшая составляющая пороха. Вот небольшой отрывок.

Ктесий. «Индика» в пересказе патриарха Фотия

«Пишет он и об источнике, каждый год наполняющемся жидким золотом, из которого ежегодно добывают 100 глиняных кружек [золота]. Глиняные кружки используют потому, что вычерпанное золото твердеет и при необходимости можно разбить сосуд и вынуть из него затвердевший металл. Источник сам по себе имеет квадратную форму, 16 локтей в периметре, глубина же его – сажень. Каждая такая кружка тянет на талант золота. Упоминает он и о железе, находящемся на дне источника. Из него, как говорит Ктесий, изготовлены два принадлежащих ему меча, один из которых он получил в подарок от царя [Персии], а другой, под названием Парисатис, от матери царя».

Это изумительно точное описание сульфидного месторождения (подробнее о парадоксах добычи золота смотрите приложение № 7 ), образующегося в районах серных источников. Причем, в описании справедливо почти все: и высочайшая концентрация металла в «золотой плитке» (его амальгамировали ртутью, поэтому описываемое золото «жидкое»), и «железная шляпа» из бурых оксидов железа. Такие золотосульфидные месторождения – сугубо египетский феномен. Там порядка 400 таких вот источников.

И еще одно обстоятельство: селитра – saltpetre – производят от латинского sal petrае, «соль Петра» или «каменная соль» (если слово «petre» перевести как «камень»). Но возможна и другая дефиниция, точная, без добавления новых букв: salt petre - «соль Петры». В путеводителях город Петра стоит и всегда стоял на пути из Египта в Иерусалим. И если сейчас роль города Петра исполняет вытесанное в скальном массиве иорданское казначейство, то в те времена, когда Иерусалим стоял на первом Нильском пороге, Петра должна была находиться как раз в районе Эдфу-Луксора. И на это есть самое прямое указание.

Прямое указание на город Петра

Вот выборка из труда магистра Дитмара , осенью 1217 года покинувшего Акру. Из Петры Дитмар вошел в пустыню Вавилонии, и у него… ЦИТАТА: «По левую руку простирались высокие горы – горы Эфиопские, через которые Моисей повел войско короткой дорогой, а перед ним шли ибисы и аисты и очищали путь от вредоносных червей. Он осадил и взял Савею, город Эфиопии».